Урал улыбается - [19]

ЖЕРТВЫ ПРОФЕССИИ

Редактор подкинул на ладони маленький кубик.

— Напиши о людях, — сказал он. — Что делают, чем увлекаются?

Одна сторона кубика вдруг засветилась. Я вытаращил глаза — кубик оказался крохотным телевизором.

— Мастерю на досуге, — буркнул редактор. — Руки чешутся по паяльнику. — И он, вздохнув, придвинул горку рукописей.

На улице я вошел в первое попавшееся учреждение — НИИ очень тяжелой промышленности.

За дверью с золотой надписью «Начальник» сидел крупный мужчина. Одной рукой он держал трубку, а другой вонзал нож в огромное полено. Под точными ударами ясно обрисовались ухо и глаз.

— Хобби, — объяснил начальник. — Волнует запах смолы и стружки. Каждый отпуск на мебельной фабрике работаю.

Молодой ученый Саша — между делом пчеловод-любитель — повел меня знакомиться с институтом.

— Люди у нас замечательные. Очень Тяжелая Промышленность — это основа основ, поэтому коллектив громадный. Поголовное высшее образование и необычная широта интересов. Видите, по коридорам толпы ходят. Кажется: инженеры — и все. Заблуждение! Да только за последний год из нашего института ушли в профессионалы фотограф, столяр, маникюрша и два ветеринара-собачника.

Раздел моего блокнота «Чем занимаются?» разбух от записей. Но вот «Что делают»?..

— Много делают, — сказал Саша. — Есть у нас один, прекрасные машины изобретает. Но, к сожалению, ординарная личность. Только и слышишь от него про футорки и форсунки. Над ним шефство брали. А он на гору не лезет, гитару не берет, винных этикеток — и тех не собирает.

А какие у нас кружки! «Изучение клинописи», «Теория пивоварения», «Общество дрессировки земноводных». Для детей сотрудников, пожалуйста — «Юный каботажник»…

Переполненный впечатлениями, я вышел на улицу. Спешили люди, гремел динамик:

— Слушайте передачу «Народные умельцы». Ученик молотобойца в обеденные перерывы и на перекурах обучился хирургии и провел на товарищах несколько операций… Колхозники артели «Мысль и недра», вечерком собравшись и раскинув умом, построили из обломков сельхозтехники паровоз, который по мощности не уступает знаменитой машине американца Уатта. Смекалистые труженики села используют его в колхозной бане…

Я послушал — и мне стало стыдно. Вся жизнь прошла над бумагой. Были успехи, награды, но ведь писал и все. А мечты детства! Бывало, пацаном я, млея от восторга, следил за дядей Ибрагимом, который сидел у пузатой бочки и радостно кричал:

— По случаю жары пиво без долива!

И очередь шелестела ссохшимися губами:

— Лей. Скорей. Благодетель!

И я спохватился — и добился своего. Сел в выходной день возле желтой бочки, повернул кран и пена брызнула в кружку.

И когда один клиент, не найдя под пенной горой пива, начал мне дерзить, а другой хмуро сунул ему под нос кулак, чтобы не отвлекал продавца, я почувствовал себя счастливым.

Ко мне тянулись люди. Я был им необходим. Это такая радость!

Ах, товарищи, сядьте на свое место!

Герман Подкупняк

Свердловский юморист. По специальности инженер. Внимание на себя обратил публикациями во многих газетах и журналах, в том числе и в «Крокодиле».

ПЕРПЕТУУМ-МОБИЛЕ

Он энергично вошел в кабинет и объявил:

— Желаю принять личное участие в техническом прогрессе. Хочу сделать изобретение.

— Похвально, — отозвался я и развернул принесенный им ватман. Лист был чистый, но посетитель не смутился.

— Вот я и пришел узнать, — сказал он с ударением. — Как Нобеля отхватить или, на худой случай, патент.

Все это было так нелепо, что я от души рассмеялся.

— Смешного мало, — строго заметил он. — Вот сосед у меня хилый мужичонка. Тюкал, тюкал что-то в подвале — и нате вам: сейчас на «Жигулях» раскатывает. Премию дали.

— Но какое это имеет ко мне отношение?

— Это же бюро рационализации и изобретений?! — сказал он. — Вот вы мне и подкиньте идею.

У него была боксерская стрижка и мягкие голубые глаза.

— Больше вы ничего не придумали?

— Пока нет, — спокойно ответил он. — Вот если бы вы мне подсказали, я бы придумал. А вас — в соавторы. Фамилия у тебя как?

— Глотов моя фамилия.

Он задумался.

— Бутин и Глотов. Ничего, звучит.

Я даже захохотал. Он улыбнулся. С оттенком легкого превосходства.

— Ну, до свидания, товарищ Бутин. Меня люди ждут.

— Вы мне только подскажите идею…

— Черт вас подери?! — возмутился я. — Да если бы у меня были идеи, я бы давно сам изобретал и творил.

— Значит, не знаете?

Я пожал плечами.

— Тогда зачем же вы мне голову морочите? — сказал он.

Я едва не задохнулся от возмущения:

— Ступайте-ка вон, гражданин.

— Выгнать человека — это вы можете. На это вас хватает, — сказал Бутин. — Но мы найдем правду. Сидел тут до тебя мордастый такой, тоже меня выставлял, а теперь с инфарктом лежит. Третий месяц.

— Ладно, — чтобы заставить его уйти, сказал я. — Подумаем.

— Вот и молодец, — просиял Бутин и похлопал меня по плечу. — За мной не пропадет.

Наутро я просто обалдел. В кабинете за моим столом сидел Бутин и листал журнал «Здоровье».

— Привет, старик, — сказал он. — Как успехи?

Я хлопнул дверью и доложил начальству, что заболел.

— Тебя ждут, — шепнула жена в прихожей. — Твой соавтор.

Я взглянул в комнату. Бутин, развалясь в кресле, курил мою любимую трубку.