Ураган в сердце - [29]

– Мне это знакомо, – подтвердил Аарон Карр, вспоминая о разрушительной междоусобице, что велась в Берринджеровском институте, о ревности, что травила ему жизнь в клинике Аллисона.

– Я вам скажу, как я сам в душе считаю, – разоткровенничался Крауч. – Идеи – вот чем жив бизнес и что движет его вперед. Можно взять на работу кучу народу, который будет делать то, что вы ему скажете, тут проблем нет. Только, вот, когда станешь искать того, кто способен придумать действительно что-то новое, чего раньше не было, тогда и выясняется: таких вокруг совсем-совсем немного.

– Значит, мистер Уайлдер, он как раз и есть ваш человек идей?

Президент компании молча окинул доктора пристальным взглядом, словно бы услышал для себя нечто новое.

– Так или иначе, для меня очень много значит – иметь его в компании.

– А как с людьми, которые работают у него в подчинении, он ладит с ними?

– О, на этот счет он не беспокоился. У кого нет проблем с подчиненными? Эти молодые нынче… у них только и забот, чтоб пристроиться да баклуши бить. Только с Джаддом такое не пройдет, он небрежности не допустит. Все должно быть так, чтоб комар носа не подточил.

– Другими словами, он перфекционист, – заметил доктор, хватаясь за существенный признак, столь же, несомненно, важный, как и все остальное в общей картине личности, предрасположенной к инфаркту.

– Черт меня возьми, если я стану пенять ему на это, – раздраженно буркнул Крауч. – Кое-кто из наших пеняет. Говорят, мол, он чересчур суетится по мелочам, которые на самом деле значения не имеют, только я всегда говорю…

– Мистер Крауч, скажите мне вот что: этот перфекционизм, он в последнее время не заметнее обычного выражался? Скажем, за последние год-два?

– Да нет, я бы этого не сказал, – ответил Крауч, хотя особой уверенности в его голосе не было.

– Как у него со здоровьем было, здесь есть что-либо примечательное?

Крауч фыркнул.

– Он только что прошел медобследование. Есть у нас теперь такая забавная штука – «Оценка здоровья руководства», что бы это ни значило. Не очень-то оно, судя по всему, эффективно, коль такое случается сразу после слов этого чертова доктора, что все прекрасно.

– Такое случается, – сказал Аарон Карр. – А как работа, нагрузка, какую он нес, какой груз ответственности ему доставался? Вам не случалось его поторап…

– Нет! – тут же резко вскинулся Крауч. Понадобилось некоторое время, чтобы он оправился от безотчетной вспышки и продолжил: – Господи, я никогда Джадда не понукал. Нужды в том не было. Как раз наоборот. Одному Богу известно, сколько раз говорил ему, что он должен сбавить обороты, полегче немного ко всему относиться. – Он замолк, почувствовав подсознательно, что теряет над собой контроль. – Не хочу я, чтоб у вас сложилось неверное представление, вот и все. Многим так кажется. Думают, что президент только тем и занимается, что погоняет кнутом своих людей, как чертей собачьих.

– Нет, сомневаюсь, чтобы у вас были какие-либо причины винить себя, мистер Крауч, – тихо произнес Аарон Карр. – Человек, заработавший инфаркт, редко может винить в том кого бы то ни было, кроме самого себя. Кнут, хлеставший его по спине, держала никакая не другая рука, а его собственная.

Крауч кивнул, но, явно не во всем соглашаясь, он все еще искал отпущения грехов, продолжая:

– Есть много чего, что давит на человека, помимо его работы.

– Разумеется.

– Есть мужики, у кого все беды от жен.

Насторожившись, Аарон Карр спросил:

– Вы хотите сказать, что и данном случае это могло повлиять?

– Полагаю, вам известно, что его жена отправилась в Европу. Вчера отплыла. Вы ей еще ничего не сообщали?

– Нет, мистер Уайлдер довольно настойчиво просил этого не делать. Сказал, что не хочет доставлять ей беспокойства, что все равно она ничего поделать не сможет. Все это, разумеется, вполне правдиво, но все же возникает вопрос: как следует поступить?

– Не знаю, что и сказать, – поморщился Крауч. – В жизни не был способен сообразить, чего женщине нужно.

– Давно они женаты?

– Уф, сразу и не вспомнишь. Сын у них, которому сейчас, должно быть, двадцать один – двадцать два года.

– Значит, они поженились, когда еще в колледже учились или вскоре после окончания. Возможно, во время войны?

– Может, и так, – буркнул Крауч, будто принимая не совсем подходящее извинение, и, не меняя тона, добавил: – Кэй странная, это точно. Так ее воспитали, полагаю. Воспитывала-то ее старая тетка. Сама из тех пожилых дам, что большую часть времени проводят в Европе. Там и Кэй девочкой в школу ходила. Сюда не возвращалась, пока война не началась. Потом она отправилась в Брин-Мор.

– Похоже, что семья при деньгах.

– Была когда-то. Не думаю, что сейчас очень много осталось. А семейство было знатное, эти Кэнноны. Деньги на судоходстве сколотили. Старая компания морских перевозок Кэннона. Потом они в политику ударились. Ну, не в саму политику, скорее, по линии государственного департамента, полагаю. Кто-то из них был послом в, дай бог памяти, во Франции, полагаю, дело было. Он был холостяк, а эта тетка Кэй, мисс Джессика, как ее все зовут, была у него вроде как за хозяйку. Он теперь уже умер, а она до сих пор большую часть времени живет там.