Ураган по имени «Чингисхан» - [33]

Чингис был не чужд религии, хорошо знал Коран, поэтому ответил:

— Не говори глупостей. Сначала должен прийти одноглазый Даджаль, который будет править людьми три с половиной года, и только потом, держась за крылья ангелов, с неба спустится пророк Иса, чтобы покарать Даджаля и вершить праведный суд [9]. В любом случае конец света будет не раньше, чем через три с половиной года. Но пока еще Даджаль миром не правит. А три с половиной года нужно отсчитывать от начала его правления. У нас с тобой есть еще время. Работай пока и прислушивайся. Может, что услышишь…

Услышали они, впрочем, одновременно…

Исалутдин находился с очередным своим камнем на плече почти у самой верхней точки возводимой каменной горки, которая, по замыслу Чингиса, должна была, наподобие трамплина, поднять поток ветра, если он направится в расщелину, и пронести его над людьми и автомобилями, не повредив их. Чингис услышал звук внизу и увидел, как Исалутдин бросил камень и руками замахал, привлекая внимание амира. Но внимание привлекать необходимости не было, поскольку амир сам услышал и уже готов был отдать общую команду о подготовке к бою. Но не успел, потому что из-за каменной гряды стремительно, как идущий в атаку танк, выскочил среднетоннажный грузовик «Мерседес», и Чингис сразу же понял свою непростительную ошибку. Он только недавно не стал преследовать и добивать убегающих с поля боя раненых «краповых», но они, осознав, что остались живы, все же решились на то, чего он от них никак не ожидал, начали преследовать его, не считая предыдущий бой полностью и безоговорочно проигранным, хотя сам амир считал его разгромным. «Краповые» где-то добыли грузовик, непонятным образом выследили отряд Чингиса и начали атаку в момент, когда отряд не подготовился к защите, когда оружие лежит в стороне и бойцам стрелять можно разве что из пистолетов. В нормальной боевой жизни, при ситуации, подобной возникшей, пистолет мало чем отличается от рогатки, из которой мальчишки ворон расстреливают. «Волкодавы» показали, что они волков не боятся, сами недавно побывав в беспомощном состоянии, теперь выждали момент, когда Чингис со своими людьми окажется в таком же положении, и напали. Была в этом какая-то высшая справедливость или не было, Чингис думать не хотел, но осознавал, что атака «краповых» стала возможной только благодаря его ошибке. Он никогда не оставлял раненых противной стороны, всегда предпочитал добивать их, причем делал это с повышенной жестокостью, желая вселить в федералов страх. В этот раз из-за близости урагана «Чингисхан» амир нарушил свое же правило, и теперь предстояло расплачиваться.

Металлический, хотя и небронированный, кузов грузовика служил бруствером «краповым», выставившим стволы своих автоматов и склонившим головы, покрытые беретами, к прицелам. Первая же автоматная очередь свалила с каменной горки Исалутдина, продолжавшего махать руками. Исалутдин сам, конечно, был виноват, посчитал, что Чингис глух и слеп и ничего не видит. Ну, ладно, дал сигнал, хотя он был и не нужен, и спрячься, а Исалутдин стоял и по неумности своей изображал собой готовую мишень, за это и поплатился, срезанный очередью. Телу катиться по крупным камням, наверное, было трудно, но тело Исалутдина каким-то образом умудрилось скатиться к самому основанию каменной горки. Следующие очереди тоже не стали скромничать и не заставили себя ждать, ударили дружно, и еще три бойца уронили свои камни, не успев даже пистолеты вытащить. Правда, эти хоть с горки не скатились. А грузовик на коротком участке резко набирал скорость, демонстрируя мощь и динамические качества многосильного дизеля.

Сам Чингис, всегда соображающий быстро, свой револьвер вытащить все же успел, поскольку у него руки были не заняты, встал на колено, прячась за большой камень, и выпускал в сторону кабины пулю за пулей, надеясь попасть в водителя. Пули пробивали лобовое стекло, и Чингису даже казалось, что он попал, но «Мерседес» продолжал уверенное движение. Но долго стрелять Чингису не дали, потому что очередная автоматная очередь была направлена уже непосредственно в него и заставила амира присесть за камень. Он, правда, еще трижды стрелял, не поднимая головы, только руку высовывая, стрелял вслепую, на звук двигателя, но вдруг в револьвере кончились патроны, и пришлось заняться экстренной перезарядкой. Как раз в этот момент, когда амир перезаряжал револьвер, грузовик проехал мимо камня, за которым амир спрятался, и Чингис оказался открытым перед автоматными стволами «краповых». Понимание своей беззащитности заставило его резко отпрыгнуть в сторону. Сделал он это так быстро и так неловко, что даже патроны из коробки рассыпал. Со стороны его движение можно было принять за трусость, и Чингис сам почувствовал это. Он так часто говорил своим бойцам, что не слишком-то и дорожит жизнью, что сейчас ему стало стыдно за это спасительное движение. И потому, переборов себя, Чингис вскочил и выстрелил только дважды — он успел вставить в барабан только два патрона. Попасть ни в кого не попал, но это движение позволило амиру увидеть, как грузовик протаранил и перевернул две легковых машины, те самые, которым не хватило места в первой расщелине. И по-прежнему продолжали звучать автоматные очереди. Упали еще два человека, и следом тут же взорвалась одна из перевернутых легковых машин. Кажется, это была машина Джумали. У него в багажнике был запас гранат для «РПГ-7», наверное, они и сдетонировали. Взрыв был настолько сильным, что повредил и грузовик, по крайней мере, ему сразу сорвало левое крыло и всю левую часть капота. Двигатель заглох. Но, чихнув пару раз, он завелся снова, и машина стала медленно удаляться. Видимо, повреждение в двигателе все же было, и оно не позволяло машине разогнаться. Скорее всего, как подумалось Чингису в первый момент, взрывом повредило коробку передач, и работала только одна первая скорость. Но и первая скорость для грузовика с дизельным двигателем может быть достаточной для разгона, значит, у грузовика были и какие-то другие повреждения. Чингис неожиданно понял, что «краповые» после своей внезапной атаки, нанеся его отряду не поражение, а только урон, хотят покинуть поле боя, признавая, что не могут вести длительный бой с численно превосходящими силами. А это значило, что «волкодавы» ситуацию не прочувствовали. Зато ее прочувствовал Чингис.