Ураган - [7]

О, милые славные древние философы! Еще задолго до новой эры предупреждали вы – “человек, оторванный от природы, жалок!”, “кто сказал, что именно человек – царь всего живого?”. Не будет ли слишком поздно, когда мы дорастем до понимания ваших слов?!

В спешке заканчивали костер. Он вышел огромный, почти как сигнальный. Посовещавшись, решили пока не разжигать и едва успели присесть на поленце под кроной старой березы…

Засвистел ветер. Он свистел невыносимо, пронзительно, перебирая все диапазоны бесовских голосов. Он свистел так, что хотелось заткнуть уши и плакать, как дитя. Брызнуло несколько капель ледяного дождя.

Потом наступило затишье. Парень с девушкой по-прежнему сидели на своем поленце, притихнув, крепко прижавшись друг к другу: оба чувствовали – это еще только прелюдия к великому действу природы…

Вдруг засверкали зарницы. Именно зарницы, а не молнии, – потому что появлялись они не из тучи, но отовсюду. В кромешной тьме электрическим, ярким до рези в глазах светом вспыхивал то дуб с огромными, точно руки великана, растопыренными ветвями, то кривая ива, кажущаяся изогнувшейся для нападения змеей, то какой-нибудь куст в форме рычащей пасти… Казалось, сам дьявол затеял страшную игру, сводя с ума воображение, прежде чем погубить, во всей ужасной прелести являя людям картины поднявшегося на поверхность ада. И каждое мгновение зарницы приближались. Вот молния с шелестом, похожим на бесовской хохот, упала в реку. Вода вздулась, словно готовясь изрыгнуть неведомое чудище, засверкала магическим зеркалом.

– Как страшно! – девушка дрожала, желая спрятать голову на груди парня, и все же не в силах оторвать очарованного взгляда от адской красоты разбушевавшейся стихии.

– Если начнется дождь… – Слава изо всех сил старался не дать ей почувствовать частые толчки испуганного сердца, – станет спокойнее… Но, кажется, гроза пройдет стороной…

Тут завыл ветер. Он выл на разные лады, перемежаясь с каким-то бесовским хохотом, звучащим то ли из глубины леса, то ли с черного неба или из бурлящей Клязьмы. В дугу – вершинами до земли – гнул он деревья. Тут и там они с треском, с почти человечьими стонами ломались и падали. Носились обломанные сучья. Совсем рядом с корнем выворотило огромный дуб. Он рухнул, круша и сгибая соседние деревья.

Снова послышался леденящий кровь хохот и еще более зловещие завывания ветра.

Таня всхлипнула:

– Боже мой! Что это?!

Слава резким движением бросил ее на землю, насколько возможно укрывая своим телом, натягивал поверх отсыревшее голубое покрывало. Не поняв, девушка забилась, выворачиваясь.

– Это… это ураган… – зашептал он ей в ухо. – Сожмись в комочек, постарайся слиться с землей!…

– Бежим… Бежим! – она едва сдерживала истерику.

– Куда?! Здесь открытое место… В лесу точно убьет! – изо всех сил сжал вздрагивающие от рыданий худенькие плечи. – Я с тобой… Не надо бояться!…

– Да! Но ты же – боишься!

Неожиданно для самого себя он тепло засмеялся:

– А что мне остается делать?

Это придало сил напуганной девушке:

– Не дуй в ухо! – потребовала она почти весело и капризно. – Щекотно!… Ишь, навалился, медведь!

– У меня же нет другого способа тебя защитить, – смутился он.

– Да я уже успокоилась, – завозилась, деловито вытаскивая из-под живота колючую ветку. – Знаешь, ведь от судьбы не уйдешь… Правда?!

На них, сжавшихся и беспомощных детей Земли, сыпались сучья и шелестящая листва и порой падали крупные холодные капли…

Через некоторое время вновь наступало затишье – только изувеченный лес глухо стонал на разные голоса.

– Давай костер запалим – холодно, – попросила Таня. – А если снова?…

– Сначала все равно зарницы будут!…

– Откуда ты знаешь?!

Отряхиваясь, она пожала плечами:

– Чувствую…

Тонкие язычки пламени лениво лизали сырые дрова. Постепенно вокруг костра становилось светло…

– Ты слышишь?… – замерла на месте Таня.

– Да-а… странный звук…

Это был рев, но на довольно высоких нотах. Настоящий голодный рев…

А в следующее мгновение из-под берега появилось целое облако комаров. Они выстроились клином и ринулись к людям. Они впивались в лицо, кисти рук, щиколотки под носками – самое уязвимое место, потому что спортивные брюки там заканчиваются, а кроссовки еще не прикрывают.

– У тебя все лицо в комарах!… – Слава в ужасе кинулся к девушке.

Точно: комары облепили их плотной шевелящейся жаждущей массой. Но не успел он обтереть ее лицо ладонями, ощущая под пальцами хрупающие омерзительные тельца, как новые тучи с ревом впились в него.

– Береги глаза! Отмахивайся! – надергав свежей травы, он стал охапками кидать ее в огонь.

Но густой дым не остановил нашествие. Огромные, раза в два больше лесных, вампиры из-под берега летели прямо в огонь, тучами гибли в нем, но их место тотчас же занимали новые.

– Они взбесились! – Таня отчаянно размахивала руками, защищаясь.

– Наверно, стихийное бедствие… Это как-то связано!…

Снова вспыхнули зарницы. И люди тотчас бросились под свою березу. Комары устремились за ними…

– Это ничего… Мы выживем… Закрой глаза, не думай… Спи, спи, спи… Мы проснемся, а утро будет чистым, хорошим!… – как мать своего ребенка, Слава укрывал девушку, ладонями защищая прелестное лицо от омерзительных кровососущих тварей. Его руки на глазах распухали. На голову, на спину, больно хлеща, сыпались обломанные ветви. Но он почти ничего не ощущал, кроме радостно бьющейся мысли: “Вот оно что! Любить – значит взять другого человека в свое сердце – целиком, навсегда! – и защищать, и беречь его под ураганом жизни… И наплевать, что будет с тобою самим!…”