Упреждающий удар - [14]

В село Спасское - дворов тридесять - на праздник съехалось много народа, и базар был подходящим местом для встречи...

Торговали под открытым небом. На шестах висели: лапти липовые и кожаные, сапоги, поршни³⁴. На лавках лежали: одежда, ткани... В кадках - прошлогодний-хмельной, нынешний-пресный - мед. Выделялись среди толпы плотные, коренастые мари с чуткими настороженными лицами. В стороне лыбились белокурые, рыжие удмурты, держа в руках меха...

Все можно было купить, продать, обменять: сани и телегу, стальные портняжные иглы и боевой лук со стрелами, лошадь и выжгеля³⁵, охотничий нож и сапожные правила. Много было поделок из бересты: от солонки и туесов до писчих листков³⁶ для письма...

Шумел, галдел базар на краю села. Где-то пели, переливчато-звонко дудели сопелки; долетали до уха бархатные, уныло-нежные звуки волынки, грустью царапающие сердце...

Рядом, на лужайке, разноцветная толпа мужиков и баб: оттопывают под плясовые песни вятскую топотуху, кружится разнаряженный веселый люд в хороводе, смеется, радуется, празднует, но не пьянствует - отродясь не было у русских такого - отдыхают после сенокоса, набираются сил для уборки жита...

...Встретились неожиданно. Васена первая увидела - засмущалась, остановилась, радостно-стеснительно улыбаясь, затеребила свою длинную золотую косу, не отпуская с него влюбленных горящих небесно-лазурных глаз.

Гришка вдруг остро почувствовал ее взгляд, закрутился - увидел и с глупым от счастья лицом, с сияющими глазами, шагнул к ней; схватились за руки, смутились, не зная что сказать друг другу, что делать...

"Ох и хороша! - белолика, стройна и телом дородна... - он смотрел на отливающие золотом волосы, заглядывал в голубые озорно-завораживающие очи и подумал: - Опять будет сниться..." - странное, непонятное, до боли грустно-сладостное волнение охватило Гришку - такого у него раньше не было. Он почувствовал, что и она испытывает то же самое. Страшно стало - так было хорошо. "Это, наверно, опять бес толкает на грех... Нет - целоваться я больше не буду - она все ж девка - слаба, - я же муж, не должен слабым быть, одолеть должен свою срамную телесную страсть", - решил он, глядя на ее узкий, высокий разрез красивого носа, с просвечивающими на солнце розовыми ноздрями, почувствовал, как закачалась под ногами земля, и он, как пьяный, повел ее, не в силах выговорить слово... То ли сон, то ли явь - все радовало, Гришка пил это чувство и не мог насытиться.

Шли по калачному ряду, где красовались румяные, вкусно пахнувшие караваи хлебов, ковриг и пирогов. Отдельно лежали горочки медовых резных пряников, и он за полденьгу купил ей целый подол пряников...

...Татары налетели неожиданно. Дико визжа, ворвались на своих головастых лошадках в праздничную толпу, начали топтать, рвать, рубить. Они хотели устрашить людей, превратить их в обезумевшее стадо, но сколько раз ошибались они - русские никогда не становились безумной толпой, и только когда погибал последний защитник, враги могли безнаказанно резать, полонить женщин и детей...

Миг - телеги, стоящие там и тут, были поставлены в ряд, загородив людей от татар.

Русские мужи, закаленные тяжелой работой, рослые, коренастые, защищая свою землю, жен и детей, становились необоримыми воинами.

В ход пошли секиры, оторванные от телег оглобли. Кое-где гулко взуживали тугие тетивы огромных, по сравнению с татарскими, боевых луков вятчан.

Гришка растерялся, побледнел. Он не мог поверить в случившееся... Мысленно взмолился: "О Господи! Што ж ты смотришь?! Помоги!.." - страх за Васену вернул рассудок, помог оправиться от страшной неожиданности, и он, вырвав оглоблю, хотел броситься в гущу свалки, но его перехватил седобородый старик и затряс бородой.

- Куды, куды!.. Бери комонь - скачи к боярину!.. А тут - без тебя... Ну! - повелительно рыкнул он. - Не одолеть одним эту нечисть...

И теперь окончательно спала пелена с глаз у Гришки - он увидел татар, в большинстве смуглых, со злыми перекошенными лицами. "И эдаки татары?!" - удивился он: представлял их великанами...

А они волна за волной накатывались, гибли и все равно лезли. Вот уже кое-где прорвали тележные ограждения и, крутясь на своих лошадках, рубили саблями, кололи короткими копьями почти что безоружных людей, старались пробиться к сгрудившимся женщинам и детям. Задние ряды татар непрерывно пускали стрелы, нанося огромный урон защитникам, убивая женщин с детями...

Гришка замотал головой.

- Не-ет! Я здесь должен быть!..

...Стрела с белым опереньем впилась в бок старику. Лицо его исказилось от боли.

- Пойди, сынок!.. - застонал. - Как Исуса Христа прошу!..

Пока не обложили... Через дворы, огороды уходи...

Гришка отвязал всхрапывающего, с бешеными фиолетовыми глазами жеребца, хотел вскочить верхом, но старик, через силу шагнув к нему, замотал головой, замычал. "Веди", - понял Гришка.

Спотыкаясь, ведя коня за узду, бежал через дворы. Женщины помогали: открывали ворота. Выскочил на огород с бело-зелеными кустиками капусты, прыгнул на успокоившегося коня, рванул поводья...

Бешено промчался по огороду, вылетел на поле-репник, а потом захлестали по ногам начинающая наливаться зерном рожь, пшеница; полетели из-под копыт вырванные с корнем зеленые клубки гороха.