Управляющий мозг: Лобные доли, лидерство и цивилизация - [57]

Полевое поведение является сложным феноменом, который может принимать многочисленные формы. Иногда полевое поведение направляется внешними стимулами окружающего мира, а иногда оно направляется внутренними ассоциациями, находящимися вне контекста. По мере того как мы следуем за повествованием Владимира, оно делает поворот, который не находит готового объяснения во внешнем окружении. Вслед за упоминанием магнитофона и числа 5, «вращающегося там», Владимир начинает описывать маршрут городского автобуса номер 5 в центре Москвы. Это также полевое поведение, но отвлечение теперь обнаруживается не во внешнем мире, а среди внутренних ассоциаций собственной памяти Владимира. Таким образом, способность пациента с болезнью лобных долей сохранять определённое направление мыслительных процессов может быть подорвана как внешними, так и внутренними факторами.

Владимир говорит и говорит монотонным, отстранённым голосом. Его история кружится сама по себе, без какого-либо видимого умственного усилия или намеренного вклада с его стороны, когда одна ассоциация или внешний стимул ведёт к другой. В итоге я выключаю магнитофон и собираюсь уходить. Владимир продолжает бормотать ещё несколько минут и, наконец, замолкает.

Как отмечалось ранее, способность Владимира действовать в соответствии с внутренним планом серьёзно нарушена. Но во многих случаях этот дефицит принимает очень лёгкие формы, незаметные для простого наблюдения и требующие специальных тестов для их обнаружения. Один из таких тестов известен как Тест Струпа, по имени его создателя21. Здесь субъекта просят посмотреть на список названий цветов, напечатанных несоответствующими цветами (например, слово «красный» напечатано голубым цветом), и просят назвать цвета вместо чтения слов.

Что делает Тест Струпа столь интересным? Он требует, чтобы вы пошли вразрез вашему непосредственному импульсу. Импульс состоит в том, чтобы прочесть слова; это естественная реакция каждого грамотного человека, видящего письменный материал. Но задача состоит в том, чтобы произнести названия цветов. Чтобы успешно выполнить задачу, вы должны следовать внутреннему плану, задаче, вопреки вашей естественной, закрепленной тенденции.

Большинство из нас в состоянии направлять поведение внутренними представлениями настолько легко и настолько без усилий, что мы принимаем эту способность как должное. Находясь под обстрелом мириадов случайных внешних стимулов и не относящихся к делу внутренних ассоциаций, мы, тем не менее, легко держим «умственный курс», пока задача не придет к успешному решению. Какой бы тривиальной не казалась эта способность, она возникает относительно поздно в ходе эволюции.

Способность реагировать на внешние стимулы является первейшим атрибутом примитивного мозга. Но в окружении, богатом событиями, такой примитивный мозг будет немедленно подавлен избытком случайных отвлечений. В более сложном мозге это будет сбалансировано механизмом, защищающим организм от хаоса случайности и разрешающим ему продолжать путь, реализуя определённое поведение. Эволюция мозга характеризуется медленным, постепенным переходом от мозга, просто реагирующего, к мозгу, способному к устойчивому, преднамеренному действию.

Фраза о том, что жизнь полна отвлекающих моментов, настолько очевидна, что является почти клише. Тем не менее, способность держать курс, проложенный внутренним планом, «памятью о будущем», возникает весьма поздно в ходе эволюции, так же как и способность к устойчивому вниманию. Их появление параллельно развитию лобных долей.

Большинство из нас знакомо с поведением собак. Допустим, что собака играет с каким-то предметом и при этом её отвлекает шум. Это побуждает собаку повернуть голову от предмета по направлению к источнику шума. Если предмет не является пищей, то шансы, что собака вернётся к исследованию того же предмета после перерыва, крайне малы, если они есть вообще. Это не означает, что собаке не удалось сформировать внутреннее представление о предмете, так как при последующем столкновении она продемонстрирует знакомство с ним. Но это означает, что внутреннему представлению не удалось осуществить эффективный контроль над поведением собаки. Одна из наиболее выдающихся исследователей лобных долей, Патриция Голдман-Ракич из Йельского университета характеризует это «нелобное» поведение как «с глаз долой — из сердца вон» (out of sight — out of mind)22.

Когда я был ребёнком, в нашем доме всегда были собаки, и в общем я могу предвидеть и «понимать» их поведение до той степени, которая доступна манхэттенскому интеллигенту средних лет. Но ничто из моего опыта общения с собаками не подготовило меня к моему первому действительно интерактивному опыту с приматом, хотя и «низшим». Как мы увидим, реакция примата поразительно отлична от поведения собаки.

Несколько лет назад, проводя отпуск в Пхукете, на острове у побережья южного Таиланда, я подружился с молодым самцом чёрного гиббона из Лаоса, которого приручил владелец ресторана, расположенного возле моей гостиницы. Примерно неделю я проводил с ним ежедневно несколько часов. Каждое утро гиббон прибегал, чтобы пожать руку. Затем, используя все конечности, он приступал к краткому паукообразному танцу, который я интерпретировал, льстя себе, как выражение радости от того, что он увидел меня. Но затем, несмотря на его склонность к неугомонной игре, он устраивался подле меня и с крайней сосредоточенностью изучал мельчайшие детали моей одежды: ремешок от часов, пуговицу, туфли, очки (которые однажды, когда я на миг утратил бдительность, он сорвал с моего лица и попытался употребить в пишу). Он смотрел на предметы целенаправленно и систематически переводил взгляд с одной детали на другую. Когда однажды на моем указательном пальце появилась повязка, молодой гиббон старательно изучил ее. Несмотря на свой статус «низшего» примата (в отличие от обезьян Бонобо, шимпанзе, горилл и орангутанов, которые известны как «высшие» приматы), гиббон был способен к устойчивому вниманию.