Управление - [11]

– Стоп! – Леттке почувствовал, как его сердце бешено заколотилось. – Вернитесь еще раз в маленькую комнату. Что именно вы там видите?

– Большой книжный шкаф. Всякая всячина. Что-то вроде кладовки.

– И нет никакой двери, которая ведет дальше?

– Нет.

Они все это видели: на горизонтальной проекции первого этажа позади маленькой комнаты были изображены другие помещения.

Сработало. Невероятно. От эйфории, охватившей Леттке, у него почти перехватило дыхание.

– Штурмбаннфюрер, – закричал он, – опишите, где именно располагается книжный шкаф.

– У стены напротив двери.

– Проверьте, не скрывается ли за ним проход.

– Мы уже проверяли. Он плотно привинчен к стене.

– Исходите из предположения, что это отвлекающий маневр, и проверьте его еще раз.

– Хм, – протянул эсэсовец. – Ну, хорошо.

Было слышно, как на заднем плане он выкрикивает имена и отдает приказы, затем все стихло настолько, что были слышны только неясные шорохи.

Наконец он снова с шумом взял трубку.

– Вы оказались правы, – с явным недоумением произнес эсэсовец. – Шкаф вращается, а задвижка хорошо спрятана. И за всем этим действительно скрывается проход.

На заднем плане были слышны крики.

– Там скрывается несколько человек, – сообщил эсэсовец.

– Арестуйте всех, – приказал Гиммлер дребезжащим голосом. – Установите их личности.

– Слушаюсь, рейхсфюрер.

В течение некоторого времени доносились повелительный рев, рыдания женщин, плач детей, откуда-то издалека, едва уловимо. Затем штурмбаннфюрер доложил снова:

– Мы обнаружили в потайных помещениях в общей сложности восемь человек, все евреи. По предварительным сведениям, это Отто Франк, его жена Эдит Франк и двое детей Марго и Анна Франк, а также Герман ван Пелс, его жена Августа ван Пелс и сын Петер ван Пелс и некто Фриц Пфеффер.

Восемь евреев. Леттке позволил себе торжествующую улыбку. Тем самым, должно быть, они в достаточной степени доказали полезность НСА. И он внес существенный вклад! Если это не поможет продлить его бронь от призыва, то больше уже ничто не поможет.

– У одной из девочек, – продолжал эсэсовец, – мы изъяли дневник. Нам следует передать его на обработку?

Гиммлер с отвращением скривил лицо.

– Нет. Уничтожьте его. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он попал в руки наших врагов и был использован для пропаганды против нас.

– Так точно, рейхсфюрер.

Было слышно, как он крикнул в сторону:

– Шульц? Сожги это. Да, немедленно.

– Схваченных евреев незамедлительно отправить в Аушвиц, – отдал приказ Гиммлер. – И арестовать всех, кто замешан в заговоре и помогал им скрываться.

– Так точно, рейхсфюрер.

Гиммлер кивнул Добришовскому, указывая на кабель.

– Этого достаточно. Все остальное и без нас пойдет своим чередом.

Пока Добришовский отсоединял его телефон, Гиммлер беспокойно ходил взад-вперед, очевидно все еще находясь под впечатлением от того, что они все только что пережили. Никто не произносил ни слова. Без сомнения, не следовало прерывать ход мыслей рейхсфюрера.

– То, что наша отчизна, – наконец начал Гиммлер, – так позорно проиграла в конце той злополучной войны 1914–1917 годов, было связано, как мы теперь знаем, не с тем, что немецкие солдаты потерпели неудачу, это не так. Нет, война была проиграна, потому что вооруженным силам Германии был нанесен удар с тыла – предательскими элементами на родине, подстрекаемыми и управляемыми мировым еврейством. Немецкий народ, в сущности, оказался бы непобедим, если бы не совершил ошибки, слишком долго терпя вредителей, коварно высасывающих из него всю силу и моральный дух: евреев. Евреи прекрасно знают, что между ними и арийским народом существует естественная неприязнь, неприязнь, которую неизбежно следует искоренить в бою, который сможет пережить только один из двух народов. Этот бой, господа, происходит прямо сейчас, в эту минуту! И ариец не должен проиграть его, иначе это было бы равносильно погибели всего человечества, носителем культуры которого он является.

Он остановился перед столом, на котором лежал его телефон, взял его в руку.

– Мы находимся в опасной ситуации на востоке – вам это известно. Наша судьба находится на острие ножа. Но было бы неверно полагать, что это определяется только количеством имеющихся в нашем распоряжении танковых дивизий. Это всего лишь внешняя сторона нашей борьбы. Но у этой войны также есть внутренний фронт, и он не менее важный, не менее решающий, чем Восточный фронт, и этот фронт распространяется на наше освобождение от евреев. Нам необходимо добиться полного и всецелого освобождения немецкого народа от евреев и их губительного, тлетворного, выжимающего все соки влияния. Только когда нам это удастся, в конце концов мы и победим.

Он спрятал телефон в карман, поочередно посмотрел на каждого из них.

– Признаюсь, я приехал сюда с предубеждением, – произнес он. – Я ожидал обнаружить бесполезный пережиток жалкой республики, которая добилась бы окончательной гибели немецкого народа, если бы в решающий момент не появился фюрер. Но, господа, вам удалось меня убедить. Теперь я вижу, что вы тоже сражаетесь на фронте, который по значимости не уступает тому, что развернулся на поле брани. Да, мне кажется, жесткость и острота данных гораздо превосходит стальную. То, что я увидел здесь сегодня, дает мне уверенность в том, что отныне никто не сумеет скрыться от нас, никто и нигде. Господа, вы вносите свой вклад в создание Рейха, в котором отклоняющиеся, вредоносные формы мышления попросту перестанут существовать. Наша власть станет абсолютной в невиданном ранее смысле.