Упирающаяся натура - [18]

(И ещё мне очень трудно представить себе шукшинский «отъезд». Хоть Шукшина тоже гнобили-не пущали. Видимо, рождённый с одним крылом летать не может. Кругозор не тот.)

Вот ведь интересно. Умные талантливые люди говорят об умном талантливом человеке. Откуда же такая расхлябанность?

Читаю подписи к фотографиям (книга хорошо иллюстрирована): «Четыре друга — Евгений Попов, Василий Аксёнов, Александр Кабаков и тибетский спаниель Пушкин (в центре)». Ах, какой свойский уютный домашний юмор. Не книга, а семейный альбом. Сразу видно, чужие здесь не ходят. (Им нечего делать здесь.) Можно подраспустить ремень.

Под конец книги соавторы долго и безуспешно пытаются выяснить, «мёртв ли Аксёнов в простом таком бытовом смысле памяти». Долго и безуспешно, так как что-то постоянно отвлекает их от ответа. То воспоминание о том, как напились вина из «Берёзки», то о Васиной джинсовой куртке, то о том, кто из них когда «остриг длинные волосы». Такая вот проблематика.

В конце концов Кабаков выкручивается: «Как ни странно, но ты и я своими этими воспоминаниями, совершенно бессмысленными, попали в тему, обозначенную как «мёртв ли Аксёнов?» О мёртвых так, как мы сейчас говорили, не говорят. Об обычных мёртвых так не говорят».

Тут бы самое время как-нибудь пошутить и на коду, но слова «мёртв», «мёртвый», без конца повторяющиеся на этих страницах, не пускают. Попытался представить, что говорю с кем-нибудь о дорогом мне человеке и делаю это вот так «необычно».

Не получилось. Шестидесятники — сверхлюди, конечно.

Фонтан любви, фонтан живой…

Борис Акунин и его учебник изрядной порядочности

Борис Акунин. Любовь к истории. — М.: Олма Медиа Групп, 2012. — 304 с. — 100 000 экз.

Это не вполне книга. Это распечатанные на бумаге выдержки из интернет-блога Бориса Акунина. Понятно, что успешный писатель должен присутствовать на телевидении. А ещё он должен вести блог, то есть публичный дневник. Или альбом. Ну вот как у девиц в позапрошлом веке были альбомы. Этакое зеркало души напоказ.

Как и собственно литературное творчество Бориса Акунина, блог этот ни о какой не истории, разумеется. Он о том, как надо себя вести. Вернее, о том, как надо хотеть себя вести. О «порядочности».

Порядочно желать счастья и процветания своему народу, каковые наступят, если выпустить из застенка Михаила Борисовича Ходорковского, негодовать по поводу кошелька, подсунутого Глебом Жегловым в карман уголовника Кирпича, и вообще быть за всё хорошее против всего плохого.

Но порядочность — штука диалектическая.

Например. Сначала автор долго и убедительно объясняет, как важно уважать человека (даже если это пресловутый Кирпич), а потом вдруг бросает походя: «Когда у Жанны Бичевской уехал терем…» Чувствуете? Где тот Кирпич — и где дурёха Бичевская, тьфу.

Называется книга «Любовь к истории», потому что размышления о порядочности проиллюстрированы в ней, во-первых, картинками, а во-вторых, разными забавными историческими анекдотами.

Скажем, возмутило Акунина употреблённое когда-то Никитой Михалковым выражение «свободная лояльность» (это когда человек лоялен к государству и власти не по принуждению или в силу ангажированности, а по своему внутреннему выбору), и тут же следует анекдот о том, как некий бонапартовский чиновник подарил жене шаль, обмоченную (в плохом смысле) Жозефиной. Вот, дескать, свободная лояльность — никто же не заставлял!.. Смех в зале.

Хотя писатель, много рассуждающий о японских самураях, не может не понимать разницы между преданностью и подобострастием. Или между самоотречением или самоуничижением, которое паче гордости.

Ну так ведь порядочность — штука диалектическая.

У порядочности холодная голова, чистые руки и тёплые ноги. Последнее особо способствует комфорту её носителей. Они редко в чём-либо раскаиваются, потому что раскаиваться им, как правило, не в чем. Редко имеют бледный вид, потому что обычно имеют глупый. А какой ещё вид может иметь совершенный человек в несовершенном мире? Или бледный — или самодовольный. Чаще наблюдаем второе.

Таким людям нравится думать, что порядочность — это совсем-совсем рядом с честью. Оно и правда так, но разница есть.

Честь связана с готовностью жертвовать. Легко пожертвовать (в уме) своей жизнью — а вот чужими жизнями? Легко пожертвовать (в уме) достатком — а как насчёт того, чтобы достоинством? Не всегда «дело чести» — твоё личное дело. Нередко оно совсем не твоё.

«Порядочный» не станет военачальником (посылающим на смерть), разведчиком (перманентно лгущим и предающим), правителем (делающим и то, и это), да и просто «служилым человеком», не склонным тетёшкать свои рефлексии. А если всё-таки станет — пользы делу не принесёт, и хорошо ещё, если не навредит. Поэтому в извечной российской борьбе двух зол: врагов внутренних (будь то лень, пьянство, мздоимство, дураки и дороги) и врагов внешних (будь то поляки, американцы, инопланетяне и мировой сионизм) — порядочные раз за разом оказываются на стороне врагов внешних.

Неудивительно, что патриотизм в список добродетелей порядочного человека не входит и без аккуратных, как пинцетик, кавычек не употребляется.