Унтер-офицер и другие - [20]

— Прежде чем предпринимать какие бы то ни было практические шаги, — важно начал прапорщик, уставившись взглядом в потолок, — необходимо основательно выяснить, каким образом складывается международная расстановка сил на ближайшее время.

Гашпар в этот момент собирался закурить, но, услышав такие слова, сразу же раздумал. Уставившись воспаленными глазами прямо перед собой, он сунул обратно в карман и сигареты, и спички.

— Международная расстановка сил? — заворчал Мольнар, с трудом сдерживая нахлынувшую на него ярость. — Черта с два!

— Да, конечно. Может, у тебя, унтер-офицер, есть какое-нибудь практическое предложение? Но мы со всеми своими потугами абсолютно ничего не значим. Вот на что я хотел бы обратить твое внимание. Что может зависеть от нас? Да наша собственная судьба и та зависит не от нас, не говоря уж о судьбе нации и всего государства! В общем, если вследствие нашего поражения Венгрия перестанет быть Венгрией…

— А чем же она станет? Японией, что ли?

— Такими вещами не шутят. Если я потеряю надежду разговаривать здесь по-венгерски…

— Извини, что я тебя перебиваю, но на каком же языке можем мы еще говорить?

— Откуда я знаю! Может, на русском, а?

— Не мели чепуху, Эдуард! Кто из нас знает по-русски?

— Со временем научимся.

— Все?

— Очень тебя прошу, дай мне закончить мысль.

— Хорошо, только не мели вздора. Время идет, и нам пора что-то предпринять, а ты тут дурака валяешь.

— Я попрошу!

— Проси сколько хочешь, но ведь в конце концов у меня может лопнуть терпение. Сидя на заднице, ты хочешь заранее угадать, как после войны поведут себя те, кто уцелеет. Ты сначала выживи, тогда и узнаешь!

— Но я всегда привык думать!

— Знаешь, я уже насмотрелся вот на таких умников, как ты. У многих из них голова трескалась от распиравшего ее ума, однако эти умники забывали ложиться на землю, когда в их сторону летела граната или снаряд. Интересно, что ты собираешься делать с нашей нацией? Может, по-твоему, она будет валяться под забором и ждать, пока твоя умная голова что-нибудь придумает? Выходит, зря тебя родители в школе учили, зря деньги на тебя тратили?.. Разве ты не видишь, что все у нас разлетелось в пух и прах, что каждый человек брошен на произвол судьбы? Ты что, ослеп, что ли, черт бы тебя побрал?!

В этот момент на пороге появился Альберт. Пальто и шляпу он уже снял и был в вязаной безрукавке с длинным ворсом. Через руку он перекинул белоснежную салфетку и на массивном серебряном подносе нес четыре бутылки и хрустальные рюмки.

— Господа, ради бога, — заговорил Альберт, желая утихомирить споривших. — Не забывайте, пожалуйста, о правилах приличия.

Эта просьба подействовала на прапорщика, и он вновь задумался. На унтер-офицера впечатление произвели не слова Альберта, а бутылки на подносе.

— Оно и правда, — пробормотал Фекете, осторожно приближаясь к напиткам. — Нас совсем немного. Все мы оказались в беде. Почему бы нам и не понять друг друга?..

Альберт моментально наполнил рюмки.

— Ну? — произнес унтер, глядя на Галфи, и покрутил в руках рюмку. — Не объявить ли нам перемирие?

Прапорщик неохотно согласился.

— Сервус, — с трудом выдавил он, показывая тем самым, что он с большой охотой продолжил бы спор.

— Да сохранит нас всевышний, раз уж так вышло, — сказал Гашпар, чокаясь с каждым по очереди.

— Себе тоже налей, — распорядился Мольнар, обращаясь к привратнику.

— Благодарю вас, господин.

— Выпей, выпей.

— Странно как-то.

— Что в этом странного?

— Честно сказать, раньше я ведь лишь в коридоре мог тайком опрокинуть рюмочку-другую. А так я даже мечтать не мог.

— Ладно уж, — проговорил Гашпар, приближая свою круглую крестьянскую физиономию к лицу привратника и обдавая его сильным запахом чеснока, — не такие уж мы господа, чтобы при нас тебе нельзя было выпить.

И вдруг тишину, царившую в замке, разорвал артиллерийский грохот. В окнах задрожали стекла. Видимо, чересчур ретивый командир артдивизиона, вместо того чтобы переместиться куда-нибудь в более спокойное место, решил на месте расстрелять весь свой боезапас.

Фекете вскинул голову и прислушался.

— Значит, снова началось? — ни к кому не обращаясь, спросил он и, сделав вид, будто его это очень заинтересовало, обратился к унтеру: — О чем вы только что изволили говорить, господин унтер-офицер? Вы, кажется, сказали, что в замок придет какая-то часть?

Галфи уселся на обитый шелком стул на тонких ножках, закурил и, придав лицу насмешливое выражение, стал выпускать изо рта густые клубы табачного дыма.

— Покорно благодарю. Если сюда придет какая-то часть или подразделение, то первым делом ее офицеры, расправятся с дезертирами, то есть с нами, — заметил он.

Мольнар, чувствуя, что уже попал на острый язычок прапорщика, решил про себя пока не ввязываться в этот бессмысленный спор, тем более что главным сейчас было найти выход из создавшегося положения.

— Спокойствие, Эдуард, — по-дружески произнес он. — Прости, что я называю тебя по имени, но так проще. Ты тоже можешь называть меня Ференцем, или, если тебе больше нравится, просто Фери.

— Изволь.

— Я же не сказал, что в замок придет начальство.

— Ты сказал, что именно для них ты и занял этот замок.