Универсальный журналист - [53]

3. Избегайте эвфемизмов

Эвфемизмы — это язык, с помощью которого люди прячутся от действительности. Например, они говорят, что кто-то «отходит», имея в виду его кончину, называют секс «близкими отношениями». Викторианская Англия обильно поставляла еще более абсурдные эвфемизмы: «нижняя одежда» — для обозначения трусов, «мужественность» означала пенис, «в природном виде» — то есть нагишом, «самое маленькое помещение в доме» скрывало уборную, а беременность становилась «интересным положением». Даже в наше время люди придумывают слова и выражения для описания вещей, о которых им неловко говорить, будь то смерть, секс или их переживания.

Журналистам не следует прибегать к эвфемизмам — разве что иронически. Но это не значит, что нужно излагать открытым текстом все подробности событий, связанных с сексом, убийствами и прочим. Большинство газет ориентированы на широкую читательскую аудиторию, а она включает людей с разной степенью чувствительности. Не следует писать ни для самых чувствительных жеманных особ, ни для кровожадных садомазохистов.

Описывая насильственную смерть — в результате ли убийства, на войне или в катастрофе, — решайте сами, насколько вы можете быть выразительны, не вызывая у читателей тошноту. Точность вовсе не должна отдавать патологией. Точность должна быть аккуратной в изложении, и описывать события следует с надлежащим количеством уместных подробностей, не ударяясь в бесчувственность. Для того чтобы сообщить какую-то известную вам жестокую подробность, у вас должна быть причина.

Наилучший эффект достигается использованием сдержанной, взвешенной лексики. Вот пример: Роберт Фиск из лондонской «The Times», описавший увиденное им во время расследования массовых убийств палестинцев в лагере для беженцев в Шатиле в сентябре 1982 года:

«Они были повсюду — в узких проулках, на задних дворах и в разрушенных комнатах, среди каменного крошева, на мусорных кучах. Убийцы ополченцы-христиане, которые четырнадцать часов назад получили от Израиля разрешение „убрать террористов“ из лагеря, только что ушли отсюда. В некоторых местах земля еще не просохла от крови. Насчитав сотню трупов, мы прекратили счет».

Через восемь абзацев Фиск прямо описывает увиденные им ужасы:

«То, что мы обнаружили в самом лагере на следующее утро, не поддавалось описанию, хотя, возможно, в романе или в медицинском отчете легче было бы передать увиденное.

Но подробности запечатлеть просто необходимо, ибо — раз дело произошло в Ливане — в течение ближайших нескольких недель картина переменится, поскольку ополчение, армии и правительства будут обвинять друг друга в жестокостях, совершенных по отношению к мирным палестинцам.

… В конце проулка справа от нас, не более полусотни ярдов от входа, лежала груда трупов.

Их было там больше десятка — молодые люди, чьи руки и ноги сплелись в предсмертной агонии. Все они были убиты выстрелом в упор в левый или правый висок. Пули сорвали кожу до уха и вошли в мозг. У иных по левой стороне горла тянулись яркие алые шрамы. Один из них был кастрирован. Глаза у всех были открыты, мухи еще не успели облепить их тела. Самому юному из убитых было лет двенадцать-тринадцать.

С другой стороны главной аллеи, пробравшись по тропке среди камней, мы нашли тела пятерых женщин и нескольких детей. Все женщины — средних лет, их тела кинуты на груду камней. Одна из них лежала на спине, одежда была порвана, из-за ее тела виднелась голова маленькой девочки — кудрявой, темноволосой, коротко стриженой. Ее глаза глядели прямо на нас, лицо было нахмурено. Она была мертва».

После этого в статье было еще одиннадцать абзацев. Ни в них, ни в первых тринадцати, нет ни единого оценочного, эмоционально окрашенного слова. Не сомневайтесь — причина не в том, что журналист ничего не почувствовал. Просто он знал: стоит позволить этим словам «заразить» текст, и эффект — а с ним и достоверность — статьи уменьшатся.

4. Секс

В течение долгого времени газеты во всем мире пользовались лексикой женского монастыря для описания всего, хотя бы отдаленно связанного с сексом. Читателям приходилось не столько узнавать, сколько гадать, о чем же идет речь. Фразы наподобие «имела место близость» или «недостойное предложение» были не только лишены точности, но к тому же нередко оставляли у читателя ощущение, что все происшедшее было куда ужаснее, чем на самом деле. Больше всего злоупотребляли словом «тронуть», что однажды привело к появлению в одной газеты следующего заголовка: «Девушка получила 65 ударов ножом, но осталась нетронутой».

Однако отказ от столь стыдливой лексики и замена ее на более ясную еще не повод переходить на завуалированную порнографию. Детали надо указывать с целью пояснения, а не ради возбуждения. Вам также станет очевидно, что необходимость описывать события так, чтобы они пришлись по вкусу самой широкой массе читателей, часто порождает оригинальные и запоминающиеся описания. Вот вам пример с Беном Гечтом, американским журналистом, писавшим в 1920-х. Вот как закончил он статью об одном священнике, который регулярно занимался любовью с девушкой в подвале церкви — до тех пор, пока как-то раз не задел ногой газовый вентиль, открыв его, и не умер во время полового акта: «Помышляя лишь о любви, не обонял он иных ароматов, кроме райских, и душа его отлетела от тела, не желавшего разлучиться с прихожанкой».