Универсальный бег - [32]

— Побег из полицейского участка можно рассматривать как следствие необходимой самообороны, драку на площади перед вашим заведением и скотобойню в вагоне — свалить на неизвестного террориста, крематорий в квартире Димудуса на неосторожность полицейских в обращении с табельной ослепляющей гранатой. К тому же бракованной… А эту небольшую… — Грароздар вспомнил дымящийся асфальт, заваленный трупами, поправился: — Скорее, большую, войну — на столкновения с гангстерами. Подтасовать кое-где улики, залить несколько страниц в следственном деле чернилами… Или оставить на нём тлеющую сигарету…

— Я не хочу возвращаться к прежней жизни. Не желаю видеть каждый день людей, что с лёгкостью давали против меня показания, хотя раньше считались моими друзьями.

— У тебя появятся новые друзья…

— Которые при случае точно так же предадут меня?

— Я бы не предал.

— Не все такие, как мы, — хмыкнул Райэдар.

— Подумай, — проговорил Грароздар, — я мог бы отчистить тебя от всего, за что тебя преследуют. Мои показания и показания Алирии полностью сняли бы с тебя вину.

— Не надо, — улыбнулся Райэдар. — Спасибо. Я уйду в тень, вместе с Алирией. Нас никогда не найдут. Мне этого достаточно.

— Если когда-нибудь что-нибудь понадобится, обращайся, — произнёс Грароздар.

— Разве что, когда у меня кончатся патроны, — усмехнулся Райэдар. — Хотя я всегда могу достать их у убитых врагов.

— Я всё же попробую снять с тебя столько обвинений, сколько смогу. Тогда не будут так усиленно вестись твои поиски.

— Спасибо, — повторил Райэдар.

Они постояли с минуту в молчании, друг напротив друга.

— Скоро в область прибудут военные дивизии. А мне надо вернуться к Алирии, — произнёс Райэдар. — Прощай.

В далёком лесном домике, подвал которого стал комнатой ужаса и мук для Алирии, между потолком и полом, на сотнях паутинистых нитей висело то, что несколько дней назад наслаждалось страданиями беззащитной и беспомощной жертвы. Теперь же оно само получало свою долю боли; теперь оно полностью состояло из Боли — с большой буквы. И сквозняк забавлялся с этой Болью, создавая симфонии на звенящих натянутых нервах, подобно великим струнных дел мастерам древности.

Кожа, мясо, жировые слои сошли с костей и оголили внутренние органы, которые, медленно угасая, продолжали функционировать. Позвоночный столб, на оконечности которого держался небольшой мозг, сохранял чуть ниже в сети сосудов и нервов вздыбливавшиеся и опадавшие лёгкие, пульсирующее сердце, а ещё ниже издыхала, теряя капли жёлчи, печень.

От Олгдаха-Иртусигла-Димудуса остался лишь костяк, да несколько органов, соединённых артериями и венами. Все прошедшие дни Олгдах опускался до самого пола, и наконец, когда запрокинул голову, почувствовал его голой, — будто оскальпированной, только скальп снял он сам, своими первыми рывками, — черепной коробкой. Постучал по доскам, распугивая зверьков, вставших на задние лапки и нацелившихся на его почки. Хорьки и крысы брызнули во все стороны, тогда-то Иртусигл и дёрнулся всем телом, изо всех сил, впервые не почувствовав боли. Той, которую чуть было не стал называть почтительно, с большой буквы.

Олгдах-Иртусигл-Димудус рванулся, оборвав нервы, рухнул на деревянные доски. Когда освобождённые от извечной ноши кости заскребли об пол, его чуть было не пробрала дрожь, — он вовремя вспомнил, что сейчас нечему дрожать в его теле.

Маньяк поднялся на ноги, добрёл до стола, зацепил лучевой костью ручку ящика, и открыл его. Потом продел обе лучевых кости в колечки ножниц и обрезал все нервы, что ещё не оторвались, и тянулись от позвонков и мозга к крючкам под потолок.

Стал рыться в куче собственного развалившегося тела, доставал оттуда куски и прилаживал на костяк, надевал на успевшие высохнуть кости кожные нарукавнички, перчатки, гольфы. Все со следами зубов мелких тварей. Посмотрел в зеркало, покачал головой, — язык вывалился в дыру в кожном мешке, что Олгдах-Иртусигл-Димудус подобрал с пола и надел на голову. Маньяк затолкнул его обратно, открыл шкаф и надел длинный дождевик из чёрного каучука.

На правой руке Олгдах так и оставил ножницы, а между лучевыми костями левой зажал нож, замотал клейкой лентой. В щели в зубах верхней челюсти, — нижнюю так и не удалось приставить на место, — засадил длинные лезвия от бритв, чтобы укус-удар головой был смертельным. Правый глаз завёл на затылок и закрепил зрительный нерв в стыке черепных костей. В капюшоне плаща сделал небольшую прорешину, чтобы видеть что находится за спиной.

Потом Олгдах добрёл до своей машины, то и дело поправляя под плащом спадавшие обрывки кожи. Уселся, поёрзал костями таза по деревянным шарикам, которыми ушито сиденье, чтобы водитель не заснул, ил иего тело не затекло. Ну, у него-то затекать нечему, на зато какой стук смешной получается, никому другому повторить не удастся! Олгдах-Иртусигл-Димудус посмеялся немного, потом поддев ножом головку ключа, провернул в скважине зажигания.

Он чувствовал подсознательно, куда отправились Райэдар и Алирия. Он знал, где сможет найти их. И выбрал кратчайший по времени путь. Поезд довезёт его скорее, чем машина, да и не надо крутить руль, который начинал разваливаться от того, что маньяк держал его острыми самодельными протезами.