Универсальный бег - [2]

Райэдар встал и двинулся по проходу к врагу; в руке висящей вдоль тела зажата ручка. В последний миг, когда перо ещё не пронзило кожу под подбородком, но коснулось её, Райэдар увидел затаённый страх в глазах ублюдка.

Райэдар резко дёрнул головой. Так можно и сорваться. Только этого для полного счастья не хватало.

Он вновь и вновь отгонял кровавые видения, застилавшие его глаза; картины расправы с врагами… Прочь!.. Надо оставить такие мысли. И не впадать в детство — или в древность? Сейчас не то время, когда можно было свободно расплатиться с недругом, заплатив после малую пеню князю. А то и вообще ничего не заплатив, а ещё и взяв себе добро врага… На пямять.

— Пшёл вон! — её слова ударили его острым стилетом в сердце. Ударили так, что он действительно почувствовал боль, и рука непроизвольно дёрнулась к левой стороне груди. Но он сдержал её — не следует показывать боль. Что она подумает? Да она и так всё видит… Но тогда почему так поступает?

— Вон!.. — взвизгнула Алирия.

С растерянным лицом — хотя в тот момент оно казалось ему каменным — Райэдар вышел из её кабинета. Дверь захлопнулась с грохотом. С минуту он стоял глядя в пространство, с трудом возвращаясь к реальности — ведь гораздо приятнее было вспоминать её личико, рассерженное, и оттого ещё больше красивое.

…Напряжение нарастало постепенно. Они сидели рядом за компьютером, и неспешно разговаривали. Райэдар терялся всё больше и больше, и каждая его фраза оказывалась не к месту, и думать он не мог ни о чём, кроме как…

О том, что безумно любит Алирию, любит до боли в сердце — боль и преследовала его постоянно, и раньше он не предполагал, что жжение в груди может быть постоянно и настолько мучительно.

И потому в голову лезли только признания любви — хотя зачем признаваться, она и так знает об этом, но предпочитает не замечать…

А потом напряжение достигло крайнего предела, и произошёл взрыв.

Алирия вскочила и подбежала к двери, распахнула и указывая пальцем завопила слова, которые были так унизительны, так обидны для Райэдара. Он поднялся с кресла, и взяв свои вещи, пошёл к выходу. Остановился на секунду перед любимой, — её лицо сейчас искажено, рот растянут в гневе, оскален, и оттого весь её облик ещё притягательнее. Как хочется подойти к ней сейчас вплотную, обнять за плечи, прижаться лицом к её лицу, целовать каждую линию, целовать до тех пор, пока не изменится в противоположную сторону — пока не улыбнётся. Подхватить на руки, понести к дивану, что стоит на другой стороне комнаты…

Райэдар стоял всего секунду напротив любимой, а потом вышел в коридор. И дверь за ним захлопнулась. И от этого стука его словно парализовало. Но он справился с этим.

Как хорошо, что есть друзья. Каждый из которых поддержит, найдёт какое-нибудь слово утешения. Как хорошо, когда есть на кого опереться в трудную минуту, может даже, поплакаться в жилетку…

Райэдар нашёл в памяти телефона номер Димудуса и приложив аппарат к правому уху, стал ждать, когда лучший друг ответит.

— А ты задумывался вот над чем: ну будет она твоя, ну поженитесь вы, а что дальше? — журчал в трубке всегда спокойный голос друга. — Ну дальше что? Добьешься ты своей цели, а потом?

— Я знаю, что будет потом. Что станет моей целью, — уверенно сказал Райэдар. — Чтобы у нас родились дети. А следующей целью станет воспитать их. А следующей — поесть на их свадьбах салатика. И увидеть их счастливые лица. А следующей — увидеть внуков. И последней — увидеть внуков их внуков.

Димудус тяжело вздохнул.

— Не путай меня с тем крестьянином, который умер, когда ему дали котёл бататовой каши, — потому что это было пределом его низменных мечтаний. Я отлично представляю, чего хочу.

— Может быть, тебе следует обратиться к психотерапевту?

— Никогда не пойду к психологу, — отрезал Райэдар. — Он начнёт убеждать меня, что то, чего я хочу, вовсе и не нужно мне.

— Так и есть, — даже я говорю тебе это!

— Психологи в принципе не могут оказать помощь, — продолжал Райэдар. — Не только потому, что в иных случаях словами делу не поможешь. Слова это вообще пустое колебание воздуха, не более того. Слова — бессмысленны. Так же, как и людские поступки. Всё ровным счётом ничего не значит. Даже мысли человека. Ведь главное — не то, что думает человек в тот или другой момент, главная истина заложена глубоко в подсознании, многие не подозревают, что носят её в себе. Я знаю свою истину — любовь к Алирии. И никакой психолог не сможет меня в этом разубедить, потому что это значило бы вырвать мою душу.

— Тебе необходимо изменить свои желания, — заметил Димудус.

— Алирия — часть меня. Врачи-психиатры же всегда пытаются перенаправить пациентов. Перенести их внимание и мысли на что-нибудь другое, и незаметно заставить их довольствоваться тем, что пациенты имеют, и не стремиться ни к чему большему. То же предлагаешь и ты; но это всё равно, как если бы они пытались уверить инвалида в том, что ему не нужны протезы — ведь он может ползать! И это так замечательно! Подойди к безногому, и скажи: «Ползай»! Сможешь? Сможешь. Я нет! — Райэдар остановился, тяжело дыша. Сам того не заметив, сорвался до крика. — Нет! К чёрту психологов! И я знаю, чего хочу!