Универсальное устройство - [43]

Уиттингем получил доступ к почти безграничным ресурсам. Перед ним поставили задачу «подготовить компанию к тому, что нефть скоро закончится».

Его команда знала, что в Panasonic придумали неперезаряжающиеся литиевые батареи, которые стояли в плавучих светодиодных лампах для ночной рыбной ловли. Но эти батареи охлаждались водами океана – немалый плюс, – потому что литий очень нестойкий, и при реакции выделяется очень много тепла.

Чтобы батарея стала полезной всем, у кого под рукой нет океана или иного обширного источника охлаждения, она не должна перегреваться. Литий или нет, но батареи могут перегреться, если от анода одновременно перебегает слишком много электронов, и в те времена существовал только один путь для этих электронов – через цепь. Команда Уиттингема изменила это.

«В Exxon мы разработали концепцию интеркаляции и создали первые перезаряжающиеся литиевые элементы, работавшие при комнатной температуре», – рассказывает Уиттингем. Интеркаляция – это процесс введения ионов между слоями сложного вещества; ионы лития в аноде переходят к катоду, создавая электричество, а так как реакция обратима, ионы лития могут вернуться обратно к аноду, перезаряжая батарею.

Всё так и есть: компания, которая почти все время в 2015–2016 годах мелькала в заголовках газет, уличаемая в том, что пытается заставить замолчать собственных учёных, предупреждавших о реально нависшей угрозе изменения климата, в ответе за появление на свет батареи, которая используется в современных электромобилях.

«Они мечтали стать «Лабораториями Белла» в энергоиндустрии», – рассказывает Уиттингем. Лаборатории Белла были до сих пор широко известны благодаря своей разработке транзистора, а также целому ряду изобретений, оказавших на мир большое влияние. «Они говорили: „Нам нужен электротранспорт. Давайте сами уйдём с рынка и не дадим никому вытеснить нас оттуда“».

«Шесть десятилетий неперезаряжаемый цинк и углерод являлись стандартным химическим составом батарей для бытовой техники, – пишет Левайн. – Никелево-кадмиевые батареи тоже были в ходу. Однако детище Уиттингема стояло на совершенно ином уровне. Мощное и лёгкое, оно могло бы зарядить энергией бытовую электронику куда меньших размеров (сравните iPhone и кассетный плеер Sony Walkman) – если бы только заработало».

Прорыв в области батарей взбудоражил головное подразделение. «Меня позвали в Нью-Йорк на собрание совета директоров Exxon, чтобы я объяснил им, чем мы занимаемся и к каким результатам могут привести наши разработки, – рассказывает мне Уиттингем. – Они сильно заинтересовались».

Впрочем, оставалась одна неразрешимая проблема: его батарея легко воспламенялась. «С возгораемостью было плохо, – говорит Уиттингем. – У нас случилось несколько пожаров, в основном когда мы разбирали батареи». Помимо этого батареи были слишком дорогими и сложными для производства, к тому же ужасно воняли, в самом прямом смысле слова».

Благодаря пожарам, запаху и пошедшему на спад нефтяному кризису Exxon так и не стала первым разработчиком электротранспорта, технологии батарей и источника альтернативной энергии. Вместо всего этого они с новыми силами бросились на нефть. Однако работа Уиттингема не канула в небытие, её продолжил человек, который сделал возможным расцвет бытовой электроники.

* * *

Салар-де-Атакама не так уж прекрасен, в отличие от местности вокруг. «Но какой же здесь ужасный запах!» – проносится у меня в голове, когда я бегло оглядываю розовые горы на плоском сухом море, покрытом колючими, пыльными солевыми кристаллами. Они похожи на погибшие коралловые рифы, поросшие грязью.

Быть бы этим кристаллам снежно-белыми, если бы ветер не приносил с гор земляную пыль, говорит Энрике Пенья, главный инженер литийдобывающих работ в Атакаме. Вокруг нас, во все стороны, насколько хватает глаз, простираются соляные поля.

«Так и представляю себе, как скачет испанский конкистадор по просторам Чили, вдруг заезжает сюда и ошалело: „Это ещё что за чертовщина?!“» – говорит Пенья. Пятьдесят квадратных километров бесплодного солончака. Пенья – молодой человек лет тридцати, с окладистой бородой и строгим деловым выражением лица, которое, впрочем, легко сменяется добродушной улыбкой. Его карьера в SQM быстро пошла в гору, и теперь он присматривает за тем, что ласково называет «мои пруды». Каждую неделю он покидает Сантьяго, где живёт его семья, и отправляется на удаленную разработку в высокогорной пустыне.

Добыча ископаемых прямиком из центра соляной пустыни выглядит необычно. Здесь нет никаких выдолбленных ходов в шахты и тёмных тоннелей, ведущих в глубины земли. Вместо них – ряды огромных испаряющихся соляных озёр ядовитого цвета, в которых отражаются горы, обрамляющие горизонт. Озёра отделены друг от друга соляными насыпями – побочным продуктом добычи.

Под всеми этими махровыми пластами соли, одним-тремя метрами ниже, находится гигантский резервуар с соляным раствором, жидкостью, в которой содержится высокая концентрация лития.

Представители SQM сопровождают нас в шикарный лагерь, где обычно останавливаются руководители, приезжающие проведать место добычи. Представьте себе крохотный пятизвёздочный отель с десятком комнат и личным шеф-поваром, внезапно возникший посреди очень фантастической, совершенно внеземной пустыни. Отсюда начинает свой путь современная литиевая батарея.