Универсальная хрестоматия. 2 класс - [35]

– Смотрите, а на ёлке сыски висят.

«Сыски»! Это она неправильно сказала. Мы с Мишкой так и покатились. Мы смеялись с ним оба одинаково, но потом Мишка стал смеяться громче, чтобы меня пересмеять.

Ну, я немножно поднажал, чтобы он не думал, что я сдаюсь. Мишка держался руками за живот, как будто ему очень больно, и кричал:

– Ой, умру от смеха! Сыски!

А я, конечно, поддавал жару:

– Пять лет девчонке, а говорит «сыски»… Ха-ха-ха!

Потом Мишка упал в обморок и застонал:

– Ах, мне плохо! Сыски…

И стал икать:

– Ик! Сыски. Ик! Умру от смеха. Ик!

Тогда я схватил горсть снега и стал прикладывать его себе ко лбу, как будто у меня уже началось воспаление мозга и я сошёл с ума. Я орал:

– Девчонке пять лет, скоро замуж выдавать. А она – «сыски»…

У Алёнки нижняя губа скривилась так, что полезла на ухо.

– Я правильно сказала! Это у меня зуб вываливается и свистит. Я хочу сказать «сыски», а у меня высвистывается «сыски»…

Мишка сказал:

– Эка невидаль! У неё зуб вывалился! У меня целых три вывалилось да два шатаются, а я всё равно говорю правильно! Вот слушай: хыхки! Что? Правда, здорово – хыхх-ки! Вот как у меня легко выходит: хыхки! Я даже петь могу:

Ох, хыхечка зелёная,

Боюся уколюся я.

Но Алёнка как закричит. Одна громче нас двоих:

– Неправильно! Ура! Ты говоришь хыхки, а надо сыски!

А Мишка:

– Именно, что не надо сыски, а надо хыхки!

И оба давай реветь. Только и слышно: «Сыски!» – «Хыхки!» – «Сыски!»

Глядя на них, я так хохотал, что даже проголодался. Я шёл домой и всё время думал: чего они спорили, раз оба не правы. Ведь это очень простое слово. Я остановился на лестнице и внятно сказал:

– Никакие не сыски. Никакие не хыхки, а коротко и ясно: фыфки! Вот и всё!

Когда я был маленький

Когда я был маленький, я плохо жевал. Всегда держал еду за щекой. А мама всегда приговаривала: «Жуй как следует!» И когда я ел, мама рассказывала мне сказки.

Вот однажды она рассказывала мне про Красную Шапочку:

– Жила-была Красная Шапочка… Жуй как следует!

И я жевал. А мама дальше:

– Напекла она пирожков и пошла к бабушке… Жуй, жуй хорошенько!

Я опять жевал. А мама своё:

– И вот волк проглотил бабушку… Жуй, жуй! Прожевал? И Красную Шапочку тоже проглотил.

Я послушно жевал.

– А тут охотники! – продолжала мама. – Жуй, жуй! Прожевал? Они убили свирепого волка! Потом разрезали ему живот, а оттуда выскочили бабушка и Красная Шапочка! Живые и здоровые!

Я сказал:

– Не прожевал, значит, волк-то!

Владимир Леонидович Дуров (1863–1934)

Владимир Леонидович Дуров родился в дворянской семье в Москве. Родители его рано умерли, и Владимира и его брата Анатолия взял на воспитание их крёстный Н.З. Захаров – известный московский адвокат. К крестникам Захаров относился вполне благожелательно, они были сыты, одеты и даже получали карманные деньги. Иногда крёстный брал их с собой в театр, но подлинного семейного тепла мальчики не получали. Отношение было хорошее, но формальное. Крёстный устроил братьев в Первый московский кадетский корпус, который они не закончили. Затем они учились в частном пансионе, но не закончили и его. Объединяло разнохарактерных братьев одно – любовь к цирку. Оба брата посвятили ему всю жизнь. И если Анатолия увлекали акробатика, гимнастика и клоуны, то страстью Владимира стала дрессировка. Он постоянно искал новые способы дрессировки животных. Его цирковой опыт отражен в его замечательных рассказах.

В 1912 году Владимир Дуров открывает в своём доме театр живого уголка, который позже назвали «Уголок Дурова» (ныне театр им. В.Л. Дурова и «Уголок дедушки Дурова»). Там он давал платные представления с животными. Здесь же он придумал уникальный номер «Мышиная железная дорога».

Хрюшка-парашютист

Была у меня свинья Хрюшка. Она у меня летала! В то время ещё самолетов не было, а поднимались в воздух на воздушном шаре. Я решил, что моя Хрюшка тоже должна подняться в воздух. Я заказал из белой бязи воздушный шар (метров на двадцать в диаметре) и к нему шёлковый парашют.

В воздух шар поднимался так. Из кирпичей устроили печь, там сжигалась солома, а шар привязывался к двум столбам над печью. Держали его человек тридцать, постепенно растягивая. Когда шар весь наполнялся дымом и тёплым воздухом, канаты отпускали, и шар поднимался.

Но как научить Хрюшку летать?

Я тогда жил на даче. Вот мы с Хрюшкой вышли на балкон, а на балконе у меня был устроен блок и через него переброшены обшитые войлоком ремни. Я надел на Хрюшку ремни и стал осторожненько подтягивать её на блоке. Хрюшка повисла в воздухе. Она отчаянно заболтала ногами и как завизжит! Но тут я поднёс будущей лётчице чашку с едой. Хрюшка, почуяв вкусное, забыла про всё на свете и занялась обедом. Так она и ела, болтая ногами в воздухе и покачиваясь на ремнях.

Я несколько раз поднимал её на блоке. Она привыкла к этому и, наевшись, даже спала, повиснув на ремнях.

Я приучил её к быстрому подъему и спуску.

Потом мы перешли ко второй части обучения.

Я поставил затянутую ремнями Хрюшку на площадку, где был будильник. Затем поднёс Хрюшке чашку с пищей. Но как только её пятачок коснулся еды, я отвёл руку с чашкой. Хрюшка потянулась за вкусным, соскочила с площадки и повисла на ремнях. В эту самую минуту затрещал будильник. Эти опыты я проделывал несколько раз, и Хрюшка уже знала, что всякий раз, как зазвонит будильник, она будет получать пищу из моих рук. В погоне за заветной чашкой она при звоне будильника сама соскакивала с площадки и раскачивалась в воздухе, ожидая лакомства. Она привыкла: как затрещит будильник, надо прыгать.