Универмаг - [13]

- Значит, так! — проговорил Фиртич. — На мне эта весть должна умереть. Сазонова поинтересуется — скажите, что докладная у меня. Что я собираюсь принять меры. И все! Пора начинать диспетчерскую.

...

Извинившись за задержку, Фиртич оглядел собравшихся руководителей служб Универмага. Отметил про себя отсутствие главного администратора Сазонова.

Каждый садился на свое место, привычное, облюбованное за годы работы. Старые «олимпийцы», боги торговли, так впитали в себя дух Универмага, что, казалось, в их внешности появилось что-то неуловимое от самого здания.

Диспетчерская, как правило, начиналась с переклички, хотя Фиртич и так видел, кто явился, а кто нет...

- Отдел игрушек?

- Здесь.

- Трикотажный?

- Я

- Обувной?

- Всегда готова.

- К чему вы всегда готовы? — сухо спросил Фиртич и строго посмотрел на заведующую обувным отделом Стеллу Георгиевну Рудину, хорошо сложенную молодящуюся даму.

Рудина не ожидала вопроса. Но не так-то просто ее смутить.

- К работе, Константин Петрович, к работе.

Сотрудники, не придававшие значения формальной перекличке, насторожились. Мир Универмага особый мир. Здесь все на виду. В простоте слова не скажут, даже если кажется, что в простоте. Недовольный пустой задержкой, Фиртич продолжал перекличку. После торговых отделов следовали плановый отдел, конъюнктура, отдел труда и зарплаты, кадры, машиносчетная станция, отдел цен, главная касса, строительная служба, комендатура, администрация торгового зала...

- А почему нет Павла Павловича Сазонова? — спросил Фиртич.

В кабинете воцарилось молчание, тяжелое и значительное. Фиртич цепко слушал тишину. Это было его первым прямым столкновением с волной, что наверняка уже разбежалась кругами по всему Универмагу... Ему не нужны были слова, он знал цену их искренности. Тишина — напряженная, густая — ему говорила гораздо больше любых слов. И он точно определил: большинство, если не все, от души сожалеют о том, что произошло на банкете в ресторане «Созвездие».

Заместитель директора по кадрам, высокая женщина в костюме защитного цвета, наклонилась вперед и взглянула директору прямо в глаза.

- Даю справку. Звонили из дома. Сазонов болен. — И со значением добавила: — Надеюсь, он принесет бюллетень.

Но Фиртич, казалось, уже не слушал ее.

- А где Индурский?

- Здесь. — Коммерческий директор вошел в кабинет. — Думал, диспетчерскую отменили.

- Партком? Комсомол? Профсоюз? — продолжал Фиртич. — Кажется, все. Слава богу, никто, кроме Сазонова, не болеет. Сейчас болеть некогда, февраль—месяц короткий.

Он сидел за столом уверенный, широкоплечий. В каштановых с сединой волосах безукоризненный пробор...

Из напряженной, густой настороженности возникали и заполняли весь просторный кабинет волны деловой сосредоточенности, объединяющие всех, кто находился тут. Никаких сплетен о себе или о Сазонове он не потерпит. Всем было ясно. Так хотел Фиртич!

- Как известно, товарищи, мы неплохо закончили прошлый год. Универмаг стал одним из ведущих в стране. — Боковым зрением Фиртич увидел блестящие за очками глаза Лисовского и резко отвернулся в сторону. — Но, к сожалению, мы потеряли темп. План января прорвали на двести тысяч. И в этом месяце положение не легче. Товары поступают с большими перебоями. Транспорт подводит. Я делаю все, что в моих силах...

Фиртич на диспетчерских старался говорить не более пяти минут. Вполне достаточно, чтобы изложить главное, наметить ближайшие задачи. Остальное доскажут сами сотрудники. К тому же он намечал поездку на Кирилловские склады, на товарную станцию, в исполком... Он не любил решать вопросы по телефону. И был убежден, что нет худшего врага для дела, чем телефон. Если хочешь испортить, затянуть, а то и вовсе ничего не добиться — позвони. Привычка эта осталась с молодости, с тех пор, когда он, Константин Фиртич, был рядовым товароведом хозторга и стоил восемьдесят рублей в месяц. Именно тогда он пытался решать вопросы по телефону. А его коллеги садились в собственные автомобили и отправлялись на охоту по базам, торгам, поставщикам. И их улов был значительней, чем результаты телефонных переговоров... «Послушай, — сказал ему завмаг, старый торговый зубр, — товаровед тот же толкач! Дело надо делать с глазу на глаз. А если над тобой не капает — меняй специальность»... Этот завмаг был человеком дела. Ему дали семь лет плюс три года поражения в правах по совокупности статей УК. РСФСР. Фиртич узнал об этом недавно. И, честно говоря, пожалел: у того редкие были способности, в его магазин покупатели приезжали из других городов и уезжали в хорошем настроении...

Тем временем диспетчерская шла своим чередом. Как обычно, направление совещания определяло выступление начальника планового отдела Франца Федоровича Корша. Франц Федорович был из обрусевших немцев. Среднего росточка, в узком пиджачке с хлястиком, Корш напоминал постаревшего школьника. Фиртич переманил его из другого универмага, добился для него в исполкоме квартиры (Корш до этого жил с семьей в коммуналке) .

В Универмаге было два человека, без которых Фиртич не мыслил своей деятельности: Лисовский и Корш. Самым поразительным качеством Корша была феноменальная память на цифры.