Уникальный лечебник врача-гомеопата - [3]

Я мечтал сделать карьеру журналиста. Пробовал поступать в Институт коммунистической журналистики (КИЖ), но был отвергнут — по социальному происхождению. В коммунистические журналисты принимали только детей рабочих и крестьян. Главный редактор «Ленинских искр» тогда позвал меня и чисто по-отечески посоветовал: «Иди в медицину и не расстраивайся. Чехов был врачом, и Вересаев, и Булгаков». Впрочем, упоминал ли он Булгакова — не помню точно — не очень-то привечали тогда писателя.

Так судостроительный техникум, где я до того грыз камень науки, был без особого сожаления заменен не на КИЖ, а на Первый медицинский институт. По окончании альма-матер долго ощущать себя молодым специалистом, для которого открыты все горизонты, мне не дала война. Ни опыта врачебного, ни жизненных знаний — все это под мял под себя фронт. И от «звонка до звонка» — на войне. Сначала — начальником санслужбы мотострелкового инженерного батальона, затем дослужился до должности начальника санслужбы стрелкового батальона, командовал санитарным поездом, вывозившим раненых из блокадного Ленинграда на большую землю. Заканчивалась «моя война» вновь в действующей армии. И вот по пути к Кенигсбергу лошадь, на которой я ехал, наступила на мину, раздался взрыв — и произошел очередной жизненный перелом. Инвалидность. Речи о покое, конечно, не шло — все мы тогда рвались на передовую, близка была победа. И после выздоровления, поскольку здоровье категорически отказало мне в возможности воевать, я получил предложение возглавить один из санаториев в Кисловодске. Но родной город не отпускал. Мне так был дорог Ленинград, что лучшим вариантом стала работа главным врачом детского санатория в Вырице. Дело обстояло таким образом, что лекарств после войны хронически не хватало. Одну таблетку могли продавать за буханку хлеба. И однажды, когда в моем санатории вспыхнула эпидемия дизентерии, оказалось, что лечить детей практически нечем. Вот тогда-то мне на помощь пришел известный гомеопат Ю.В. Лютынский, живший неподалеку — в Вырице. Гомеопатических лекарств было как раз предостаточно, так как их партию завезли в Ленинград перед войной, а до использования руки ни у кого не доходили. Таким образом произошло мое первое практическое знакомство с новой медициной — гомеопатией. Оно было вполне удачным — в других санаториях больные долго болели, а в моем все довольно быстро выздоровели, что в наибольшей степени определило мой будущий интерес к гомеопатии. Тем более время было неспокойное. В связи с так называемым «ленинградским» делом мне пришлось отказаться от должности, да и организационная работа давно наскучила — хотелось лечить больных.

До знакомства с Ю.В. Лютынским гомеопатия казалась вашему покорному слуге какой-то метафизической наукой и даже «не вполне советской». Однако я с удивлением наблюдал, как на Невском проспекте работает гомеопатическая поликлиника и власти не собираются ее закрывать, мирясь с нескончаемым паломничеством пациентов в эту «медицинскую Мекку». Все глубже знакомясь с необычным способом терапии, я закончил соответствующие курсы и, получив официальное разрешение тогда Ленгорисполкома, начал практиковать в качестве врача-гомеопата, а значит, уже 46 лет занимаюсь этим ремеслом».

Такова история жизни одного из наиболее известных петербургских врачей, старейшины гомеопатического цеха, доктора, первым в Ленинграде начавшего лечить детей гомеопатическими средствами, человека, отметившего недавно свой 79 (!) юбилей, но по-прежнему продолжающего прием пациентов. Не одно поколение петербуржцев может быть благодарно Борису Семеновичу Тайцу за сохраненные здоровье и жизнь.

В. Соколинский

Гомеопатия в Петербурге (история вопроса)

Намеренно сузив тему до рассказа о приходе гомеопатического метода в северную столицу, я все же не могу не начать свое повествование с доганемановских времен.

Итак, обратившись к истории медицины, мы обнаружим, что еще до Самуэля Ганемана Демокрит, Гиппократ, Гален, Парацельс в своих работах высказывали мысль о необходимости лечения по принципу подобия.

Вглядитесь в иконописное изображение святого Пантелеймона-целителя и увидите у него в левой руке маленькую коробочку с лекарствами, в правой — миниатюрную ложечку. Невольно напрашивается параллель между великомучеником Пантелеймоном, жившим в Никомидии (ок. 280–285 г. н. э.), и нынешними гомеопатами, пользующимися, правда, не ложечкой, а кончиком пера для отмеривания дозы лекарства (сверхмалой).

Святой Пантелеймон-целитель

В 1892 году на открытии и при освящении гомеопатической лечебницы в Санкт-Петербурге отец Иоанн Кронштадский сказал: «Ваш метод самый разумный и верный, сама божественная премудрость не нашла бы более верного средства к врачеванию, как врачевание подобным».

С. Ганеман

С. Ганеман, считающийся по праву отцом гомеопатической медицины (1755–1843), уже при жизни сумел стать весьма известным, а России в некотором смысле повезло, что один из родственников великого немца — К. Триинус (племянник его первой жены), знакомый с основами гомеопатии, стал преподавателем естественной истории ни больше ни меньше как у будущего императора Александра II. Под его влиянием царская семья и заинтересовалась новым способом лечения, а как известно, в России интерес высокопоставленных особ во все времена способствовал продвижению тех или иных идей.