Унесенные войной - [81]

Но на изолированной от всего мира лесной поляне Пьер, не робея, положил руку на едва вздрогнувшие плечи. Кристель ничего не сказала, продолжая ворошить мох с надутым видом, но не выражала протеста. Тогда Пьер обнял ее за плечи, насколько позволяла рука, прижал ее к себе, и вдруг девушка неожиданно подняла к нему лицо с закрытыми глазами и приоткрытым ртом. Пьер склонился над ней и поцеловал. Она пахла мукой и свежей выпечкой. Даже если это и продлилось только мгновение, он знал, что этот миг станет для него незабываемым, так же как и этот лес, и запах деревьев навсегда оставят в его памяти воспоминание об этой прекрасной девочке.

Как только их губы разъединились, Кристель, в полном смущении, немного отодвинулась от юноши, оставаясь для него все такой же непонятной. Она поднялась и отправилась в путь. Пьеру больше ничего и не требовалось. Он только что узнал нечто намного более значительнее, чем то, с чем встречался раньше, и красота, серьезность этого новшества его немного пугали. Ему нужно было свыкнуться с новыми ощущениями. И ей, несомненно, тоже, потому что она шла впереди, не оборачивалась, но и дожидалась его в то же время, наслаждаясь его присутствием и не одаривая его больше ничем, кроме разве что негласного обещания, о котором он догадывался.

Пьер почти не удивился, когда они быстро вышли на дорогу к дому, и спрашивал себя, а не специально ли завела она его так далеко, чтобы сделать вид, что они заблудились, но тут же отогнал эту недостойную мысль. Неожиданно они услышали крики впереди на дороге. Их разыскивали остальные. Однако прежде чем показаться из чащи, Пьер задержал Кристель за руку, и она не сопротивлялась. Они оказались лицом к лицу, и он на миг поймал ее взволнованный взгляд. Она позволила обнять себя, положила голову ему на плечо, затем очень быстро отстранилась и побежала прочь.

Выйдя на дорогу, она снова стала спокойной, но Пьер никак не мог совладать с собой. Ему казалось, что друзья странно на него посматривают. И в этом не было ничего удивительного, ведь он сильно изменился. После долгого молчания они продолжили путь. Даже в тени их дорогу, как казалось Пьеру, озарял свет. В этот незабываемый полдень поездка на велосипеде в Сен-Винсен казалась ему полетом. Кристель крутила педали впереди него, и он смотрел на ее развевающееся над коленями платье, на слегка покачивающиеся плечи цвета абрикоса, представлял ее губы, тающие от прикосновения его губ, и чувствовал, как в груди колотилось обезумевшее сердце.

Они расстались на площади Сен-Винсена, договорившись встретиться завтра в то же время, и Пьер поехал обратно в направлении к Пюльубьеру, в тени старых деревьев, дававших, как всегда в этот час, приятную прохладу, несмотря на стоявшую жару.

Ему казалось, что все было сном. Вправду ли держал он ее в своих руках? Он помнил ее аромат, ее запрокинутое лицо, нежность ее губ. Пьер ненадолго остановился на дороге, присел, чтобы поразмыслить о происшедшем, о событиях, как ему казалось, отпечатавшихся на его лице. Невозможно было скрыть от родителей и брата недавнее событие. Как утаить этот странный, изменивший его трепет? Он сколько мог задерживал свое возвращение, даже опоздал на ужин, и смущение его достигло предела, когда он сел напротив отца с матерью, хоть они и не задали ему ни одного вопроса.

К тому же отец продолжил прерванную беседу с Жаком, но Пьер чувствовал на себе взгляд матери и ел не поднимая головы. Он всегда был ближе к Матильде, чем к Шарлю. Так близок, что уже год чувствовал, что с матерью произошли какие-то болезненные изменения, будто случилось что-то очень серьезное, в чем она не решалась признаться. Пьер вспоминал декабрьские воскресенья и рождественские каникулы, когда она подолгу закрывалась в своей комнате, ее натянутые улыбки, тяжелое молчание, так не свойственное ей. Он пытался спрашивать ее, но она оставалась далекой, недоступной, в противоположность своим привычкам, и он очень переживал за нее. Сегодня взгляд, обращенный на него, стал таким, как прежде, но Пьер еще задавался вопросом о тех днях, неделях, когда ей пришлось так сильно страдать.

Он не решился заговорить в тот вечер, и мать также не задавала ему вопросов. Она догадалась. На следующее утро, когда Пьер доедал свой завтрак, а Жак и Шарль уже ушли, она мягко, с доброй улыбкой, напомнившей, что рядом с ним всегда была его сильная и внимательная мать, спросила:

— Как же ее зовут?

Он почти не таился.

— Кристель, — выпалил Пьер одним махом.

— Она красивая?

— Еще какая!

Это был и весь их разговор, но его было достаточно, чтобы Пьер понял, что временно разорванная связь с матерью была восстановлена, стала такой же прочной и ему можно было вновь ездить в лес, даже если его ждали там новые свидания.

И они не заставили себя ждать. Их компания быстро поняла, что к чему. Они вместе уезжали по тенистой дороге, но останавливались на заросших папоротником тропинках, глубоко уходивших в чащу леса, и оставляли Пьера и Кристель вдвоем. Она была уже не такой нелюдимой, понемногу поддавалась приручению, но все еще была далекой. Он с большим трудом добился от нее причин такого поведения.