Унесенные войной - [60]

Было очень сложно попасть из Западной Германии в Восточную. Но Люси нужно было именно туда, поскольку последнее письмо Ганса, полученное больше года назад, содержало берлинский адрес: 84, аллея Сталина. Люси ждала визы во Франкфурте, в гостинице на Берлинштрассе, за церковью Полскирхе. Она очень любила этот город, поскольку Ян получал здесь университетское образование. Они с Гансом навещали его летом, когда Люси сопровождала Ганса в Германию. Ей также нравился холмистый регион Хессе, напоминавший пейзажи ее родного высокогорья, замок Буассьер, где она проводила четыре месяца в году, терзаемая тревогой за сына, казалось, исчезнувшего бесследно.

Люси долго не решалась отправиться на его поиски. Ей стало казаться, что у нее такая судьба — быть разлученной со своими детьми. А потом она думала об Элизе, вновь обретенной после долгих лет расставания, и надежда вновь возвращалась к ней. Сегодня Гансу исполнялось двадцать пять, и он не мог исчезнуть. В любом случае ей казалась невыносимой мысль о потере еще и сына, ведь Ян уже ушел навсегда.

Как только виза была получена, Люси села на утренний поезд, направлявшийся к западному сектору Берлина, и прибыла туда в полдень. Все центральные здания были новыми, между ними — красивые зеленые насаждения, особенно в квартале, куда они попали, неподалеку от «русского» сектора и парка Тьергартен. В Берлине царила странная атмосфера подозрительности и недоверия. Западный и советский блоки стояли лицом к лицу, и по улицам курсировали вооруженные солдаты, полиция, много настороженных людей в униформе. Люси казалось, что даже за ней наблюдают. Ей было известно о происшедших здесь после окончания войны событиях: о блокаде Берлина, который «западники» захватили при помощи воздушного моста, о провозглашении на востоке Демократической республики с 1949 года, народном восстании в июле 1953 года и ужасных репрессиях, спровоцировавших массовые переселения в Западную Германию.

Ганс же прошел обратный путь. Она знала его мотивы, но отказывалась верить, что он не образумится. Люси направилась пешком к пограничному посту, расположенному между Рейхстагом и Фридрихштрассе. Там, несмотря на необходимые бумаги и визу, соответствовавшие всем требованиям, она вынуждена была ждать два часа разрешения пройти на другую сторону, предварительно ответив на ряд вопросов о причине, толкавшей ее на переход восточной границы. Наконец Люси позволили пройти, и она направилась вдоль широкой улицы, окруженной огромными зданиями, такими зловещими и не похожими на здания Западного Берлина. Она не прошла и двухсот метров, как подошли двое полицейских, взяли ее за руки и вынудили сесть в большую черную машину, не дав ей ни времени, ни возможности защититься.

— Куда вы меня везете? — спрашивала она.

Но никто не отвечал. Машина около четверти часа ехала на юго-восток и остановилась перед многоэтажным зданием на берегу Шарле. Полицейские вытащили Люси из машины и повели по бесконечному коридору, завели в лифт с десятком мужчин в форме, и Люси даже не знала, были ли это солдаты или полицейские. Затем ее заставили ждать в маленьком кабинете, не давая при этом никаких объяснений. Ей было страшно, она боялась, что впуталась в дело, которое может плохо закончиться. Люси много читала в газетах о том, что касалось Восточной Германии, и сейчас боялась, что ее засудят — а она так и не узнает за что — и бросят в тюрьму.

И потому женщина почувствовала необыкновенное облегчение, когда перед ней появился Ганс. Он почти не изменился, если не считать двух морщинок в углах губ и некоторой скованности движений. Она хотела поцеловать его, стиснуть в объятиях, но он остановил ее руку и зло спросил:

— Зачем ты сюда приехала?

— Я приехала увидеть тебя, Ганс, потому что уже два года от тебя нет никаких известий.

— Какое ты имела право?

— Ты мой сын.

— И что же? Это дает тебе право выслеживать меня, искать мое жилье?

У Люси подкосились ноги, она упала на кресло, стоявшее за спиной, и пробормотала:

— Я не преследую тебя. Я просто хотела узнать, все ли у тебя в порядке.

— Мне неудобно твое присутствие в этом месте. Тебе не следовало приезжать. Это может губительно повлиять на мою карьеру.

— Твою карьеру?

— Да. Я не имею права поддерживать никаких отношений с западным миром. Я обязался. Ты должна уехать и никогда больше не возвращаться. В любом случае ты и не сможешь. Я приму необходимые меры.

Люси была ошеломлена. Она прошептала, всхлипывая:

— Ганс, ты ли это? Точно ли это ты?

— Естественно, я. Ты разве не узнаешь меня?

— Нет, — сказала она. — Совсем не узнаю.

— Это из-за того, что я выбрал приоритеты, отличные от твоих. Моя жизнь изменилась. Она стала такой, о которой я всегда мечтал.

— Твой отец… — начала было Люси.

— Нет! Перестань! Не говори мне об отце. Он хотел примирить непримиримое. И потому он мертв. Я же знаю, чего хочу. Я отомщу тем, кто умертвил его.

— Уже слишком поздно, Ганс.

— Нет, еще не слишком поздно. Это прогнившая структура западного мира позволила нацизму разрастись. Такого больше не случится. В Европе рождается новый мир. Я выбрал его для себя, но не ты. Твоим он никогда не станет.