Умри за меня - [10]

От его слов меня накрыло волной восторга. Значит, он считал, что я симпатичная. Но Джорджию он тоже считает симпатичной, напомнила я себе. Волна исчезла.

— Эй, в кафе музея есть эспрессо-машина. Не хочешь ли выпить немного кофе, пока будешь рассказывать мне какие еще «пунктики», которые у тебя есть?

Он прикоснулся к моей руке. Волна снова вернулась. Мы сели за крохотный столик перед дымящимся капуччино.

— Итак, когда я открыла своё имя и гражданство перед незнакомым человеком, что бы тебе еще хотелось узнать? — спросила я, помешивая пену в своем кофе.

— О, не знаю… размер обуви, любимый фильм, спортивный разряд, самый неловкий момент, порази меня.

Я засмеялась.

— Гм, размер обуви десятый, Завтрак у Тиффани, вообще нет каких-либо спортивных способностей, и слишком длинный список неловких моментов, которые можно перечислять до закрытия музея.

— Это всё? Всё что я получу? — подразнил он.

Я почувствовала, что моя оборона тает от его удивительного обаяния и явного отсутствия опасности с его стороны. Благодаря поощрениям Винсента, я рассказала о своей прежней жизни в Бруклине с Джорджией и моими родителями. О том, что мы проводили лето в Париже, о своих прежних друзьях, с которыми я к настоящему времени потеряла все контакты. Про мою безграничную любовь к искусству, про моё отчаяние, когда я поняла, что у меня нет таланта для его создания.

Он подталкивал меня для получения еще большей информации, и я восполняла его пробелы знаний, в еде, фильмах, книгах и обо всем, что есть на свете. В отличие от большинства парней, которых я знала у себя дома, он, казалось, интересовался каждой деталью.

Я ему не сказала только, что мои родители умерли. Я упомянула их в настоящем времени и сказала, что мы с сестрой переехали к нашим дедушке с бабушкой, чтобы учится во Франции. Это была не совсем ложь. Но я не хотела рассказывать ему всю правду. Я не хотела, что бы он меня жалел. Я хотела выглядеть как любая другая нормальная девушка, которая не провела последние семь месяцев, изолируя себя во внутреннем мире горя.

Его стремительные вопросы лишили меня возможности взамен что-нибудь спросить. Поэтому когда мы, наконец, ушли, я упрекнула его в этом.

— Ладно, сейчас я чувствую себя абсолютно беззащитной — ты знаешь почти всё обо мне, а я ничего о тебе.

— Ха, это часть моего коварного плана.

Он улыбнулся, а музейный охранник запер позади нас дверь.

— Как иначе ты снова согласилась бы со мной встретиться, если бы я выложил все на стол в первый наш разговор?

— Это не первый наш разговор, — поправила я его, стараясь игнорировать тот факт, что он, кажется, кое о чём спрашивает меня.

— Ладно, мы говорили первый раз без моего неумышленного оскорбления тебя, — поправил он.

Мы шли через сад музея к зеркальным озерцам, где кричали дети, отмечая тот факт, что в шесть часов вечера все также жарко и солнечно. Дети восторженно плескались в воде. Винсент шёл, немного сгорбившись, засунув руки в карманы. Впервые я почувствовала в нём крошечный намёк на уязвимость. И им воспользовалась.

— Я даже не знаю сколько тебе лет.

— Девятнадцать, — сказал он.

— Чем ты занимаешься?

— Я студент.

— Серьезно? Потому что твой друг говорил что-то о том, что ты из полиции.

Я не могла удержаться от сарказма в своем голосе.

— Что? — воскликнул он, придя в ступор.

— Мы с сестрой видели, как ты спасал ту девушку.

Винсент тупо уставился на меня.

— Девушка, которая спрыгнула с моста Карусель, пока там дралась банда.

Твой друг выпроводил нас и сказал, что это была полицейская операция.

— Он выпроводил? — пробормотал Винсент и выражение его лица стало таким же жестким, как когда я увидела его в первый раз.

Он засунул свои руки обратно в карманы и продолжил идти. Мы приближались к остановке метро. Я замедлила шаг, чтобы выгадать побольше времени.

— Так что вы ребята, копы под прикрытием? — во что я не верила ни секунды, но старалась, чтобы сказанное прозвучало искренни.

Его внезапная перемена в настроение заинтриговала меня.

— Что-то вроде того.

— Что-то вроде команды спецназа?

Он не ответил.

— Кстати, это было очень смело, — настаивала я, — твоё погружение в реку. Кроме того, какое имело отношение девушка к бандам, дерущихся под мостом? — спрашивала я, копая дальше.

— Гм, я не должен говорить об этом, — сказал Винсент, изучая бетон в нескольких дюймах от своих ног.

— О, да. Конечно, — согласилась я, — Просто ты слишком молод, чтобы быть копом.

Я не могла перестать весело улыбаться.

— Я уже говорил… Я студент, — сказал он с неопределенной улыбкой.

Сказать-то он мог, только я не купилась.

— Ага. Ладно. Я ничего не видела. Ничего не слышала, — театрально сказала я.

Винсент рассмеялся, к нему вернулось хорошее настроение.

— Итак… Кейт, что ты делаешь на этих выходных?

— Гм… планов нет, — сказала я, про себя проклиная мои покрасневшие щеки.

— Хочешь чем-нибудь заняться? — спросил он, с такой очаровательной улыбкой, что моё сердце замерло.

Я кивнула, так как не могла говорить.

Приняв моё молчание за нерешительность, он быстро добавил:

— Не как официальное свидание или что-то вроде того. Просто потусоваться. Мы можем… прогуляться. Побродить по Марэ.