Умри, моя невеста - [30]

– Да, собственно, у меня лично никаких, – сообщила я.

– Везет же! – тут же вздохнул Макс.

– Чего и тебе желаю, – скороговоркой добавила я.

– Вот за это спасибо. А что все-таки нужно-то, а?

– Да так, мелочи, – скромно сказала я. – Информацию на одного человечка собираю. Некто Ногатенко, нотариус, слышал про такого?

– Кто? Ногатенко? – хмыкнул Макс. – Ну еще бы не слышать! Третий год его за жабры взять пытаюсь, а он все, как рыба, с крючка срывается! Верткий, как угорь! А что, у тебя что-то на него есть? – насторожился обэповец. – Поделись, буду рад! Может, вместе его прижучим?

– Ты, кажется, готов прижучить любого преуспевающего жителя города, – улыбнулась я.

– Не прижучить, а про-ве-рить! – назидательно поправил меня Максим. – Между прочим, здравый подход! Если честный – я спокоен. Если же нажил состояние неправедным трудом – пусть отвечает. Или ты со мной не согласна?

– Полностью согласна, Максим! – не стала я спорить с полезным информатором. – Так что давай действительно поможем друг другу. Мне нужно вытянуть из него кое-какие сведения. Как посоветуешь вести беседу?

– А чего тут советовать – бери его на пушку, и все! – тут же ответил Макс.

– Интересно, чем? – полюбопытствовала я. – Я потому к тебе и обращаюсь. Думала, может быть, у тебя что есть на него?

– Да у меня многое есть, не беспокойся! – каким-то зловещим тоном сообщил Игольников. – Лично у меня только три заявления на него лежат, и все о мошенничестве! Обманным путем помог состряпать липовые документы, по которым люди квартир лишились!

– А говоришь, не можешь прижучить? – удивилась я.

– Там не все так просто, – сразу погрустнел Максим. – Во-первых, они поздновато чухнулись, когда уже полгода срока прошло, отпущенного для подачи заявления о наследстве. Во-вторых, он далеко не дурак и выбирал такие дела, где завещатели были не совсем как бы дееспособны. А так как в живых их уже нет – своей смертью, правда, преставились, тут все чисто, – то и доказать это сложно. Но можно! – повысил голос Игольников. – Дела вообще-то не закрыты, а приостановлены! Так что можешь смело ему палить, что в любой момент они будут подняты. Можешь добавить, что найдены новые свидетели и майор Игольников намерен лично возобновить их проверку! Будет темнить – скажи, что зол на него крепко! Не внемлет – сообщи, что майор Игольников его к себе в кабинет вызывает. Я его мигом разговорю! Вот так! – не на шутку разбушевался Макс.

– Спасибо, Максим, – поблагодарила я. – Это уже кое-что.

– Не за что, – проворчал Игольников, остывая.

Мы поболтали еще немного, после чего я выяснила, где находится контора, возглавляемая Ногатенко, и прямиком направилась туда.

Нотариальная контора располагалась в центре города, на первом этаже трехэтажного дома по улице Гоголя, почти на углу. Я открыла металлическую дверь и прошла внутрь. Секретарши в приемной не было: то ли нотариус экономил на ней, то ли любил работать в одиночку. Во всяком случае, никаких других людей, кроме него самого, в конторе не наблюдалось. За письменным столом сидел тот самый маленький человечек с бородкой и в очках.

– Добрый день, – сразу же любезно приветствовал он меня. – Прошу вас, присаживайтесь. Что за дело привело вас ко мне?

– Очень важное дело, Лев Сергеевич, – усаживаясь на стул, сказала я, снабженная данными от Игольникова. – Меня к вам прислал ваш знакомый, Всеволод Евгеньевич Бобров.

– М-м-м? – В глазах Ногатенко на мгновение промелькнула какая-то непонятная искорка, но он никак не прокомментировал мое замечание, лишь ждал, что я скажу дальше.

– Всеволод Евгеньевич говорил мне, – продолжала я, – что у вас с ним вчера состоялась встреча в ресторане «Волга». И мне нужно узнать, на предмет чего она была.

– А что же Всеволод Евгеньевич сам вам не сказал о сути этой встрече? – испытующе сверля меня маленькими серыми глазками, тут же спросил Ногатенко.

– Ему было затруднительно это сделать. При нашем разговоре присутствовало много свидетелей. И ему не хотелось этого афишировать, – продолжала я.

Ногатенко улыбнулся.

– Видите ли, милая барышня… Простите, не знаю вашего имени-отчества.

– Евгения Максимовна, – представилась я.

– Евгения Максимовна, – тут же подхватил нотариус. – Сообщать личные сведения о делах своих клиентах – не в моих правилах. Вам, наверное, знакомо такое понятие, как профессиональная этика? Так вот, она существует не только среди врачей, но и среди представителей других профессий, в том числе и нотариусов! Хорош бы был из меня специалист, если бы я выдавал тайны клиентов! Да у меня бы их просто не осталось! Мне дорога моя репутация!

– Боюсь, что вы и так можете вскоре лишиться многих из них, – холодно произнесла я. – А что касается вашей репутации… По-моему, три заявления о факте мошенничества с вашим участием – это все-таки многовато.

– А что, они подтверждены? – живо спросил Ногатенко и вскочил со стула.

Видно было, что он занервничал и очень заинтересовался мною, хотя и старался этого не выдавать и держаться уверенно.

– Во-первых, для крушения реноме совершенно необязательно юридическое подтверждение, – охладила я его. – Вам ли не знать, с какой скоростью в нашем небольшом городе распространяются слухи. Особенно если их сообщает уважаемая газета «Репортер Поволжья». Стоит появиться статье с заголовком «Нотариус-оборотень» или примерно таким, как вся ваша репутация летит к чертям. Во-вторых, факты легко могут и подтвердиться. Кстати, майор Игольников просил передать вам привет, а также приятные новости: в ваших делах появились новые свидетели, и теперь ваши дела предстали уже в ином свете… А с майором Игольниковым, думаю, вы успели познакомиться хорошо и знаете, что он землю готов рыть.