Умный, наглый, самоуверенный - [7]

Зазвонил телефон, и Авилов нехотя, с трудом оторвав взгляд от гостьи, взял трубку.

— Пушкин, я сегодня успею тебя еще раз огорчить. «Мерс», которым ты интересовался, принадлежит жене вице-губернатора, три дня как куплен. Из него сегодня вынули коробку. Дамочка зашла на две минуты в турбюро и лишилась чего-то там такого, из-за чего язык у нее вовсе отнялся. Она только завывает, и вся ментовка ходит ходуном. Что бы это значило?

— Это нас выкуривают. — Он вышел с трубкой на кухню и прикрыл за собой дверь. — Ссорят с босиковыми афганцами и ментовкой. Думай, Абрамыч, кто нас закрывает. Может, это гастролеры, искать надо.

Глава 3 Вечер признаний

Письмо № 3.

«Вот, Танюша. Продолжаю свои письма. Случилось непредвиденное обстоятельство. В доме снова прибавилось живности. У нас поселилась дама. Очень странная. Почти не разговаривает. Очень печальная. При А. С. улыбается, а когда он в отсутствии, или беззвучно сидит, как будто ее на свете нет, или ходит по комнате из угла в угол. Из комнаты ему, сама понимаешь, пришлось меня выпустить, раз гости постоянные. Но эта Ирина, ну в точности такая же — не видит меня, и все дела. Я ей и чай, и кофе — ничего, кроме „спасибо“. Может, ей тоже запрещено знакомиться?

Сегодня А. С. вернулся всклокоченный, но веселый. Велел показать, каких высот достигла с зажимательным платком. Только я ему нос и рот зажала, вошла его мадам и даже с лица переменилась. Застыла, не может с места тронуться, как прилипла, смотрит во все глаза. Шесть секунд я его удерживала, он засекал. Но и то сказать — со стороны выглядит, как будто я его душу. Если не знать, что это тренировка, так разное можно подумать. Она, видно, и подумала. Весь вечер они просидели за разговорами, бутылку красного вина за шестьсот двадцать рублей уговорили. Я не дождалась, чтоб убрать, спать ушла. Спим по разным комнатам, а пес у меня под кроватью.

И приснился мне, Таня, мой дорогой и любимый Павел Иванович, одетый в какую-то шкуру. Как будто иду я по улице среди жаркого лета, а навстречу мне Павел, ну совсем на себя не похожий, грязный, в детской шубе из искусственного меха. Доха ему мала, рукава до локтя. Жуть! Смотрит на меня, но не узнает, и что-то бормочет невразумительное и руками машет сердито так. Я подхожу и слышу: „Зачем женщин на улицу пускают? Ведь тут же дети ходят, дети!“

Тут я проснулась. Что с моим Павлом Ивановичем могло случиться, не знаю. Все-таки что-то дурное. Ведь если бы мы ссорились или еще что-нибудь, а то совсем ничего. Уехал на работу и не вернулся. Даже не позвонил, хотя обычно всегда названивал, очень внимательный, очень. У него, конечно, бывали командировки, но не так, чтобы на полтора месяца. Да потом он меня обо всем оповещал. Ой, ключ поворачивается…»

Авилов откупорил бутылку вина, разлил по бокалам и посмотрел на свою одноклассницу. Сама женщина, женщина по сути. И беззащитная, и напряженная. Он закурил, пытаясь пускать дым кольцами.

— Ира, я не против, чтобы ты здесь жила. Мне это приятно. Но у тебя, кажется, ко мне дело. Может, расскажешь?

— Алик, я все собираюсь, и как-то не могу решиться… Дело в муже, а ты его не любишь… Она посмотрела вопросительно.

— Нет. Предпочитаю женщин.

— Не шути. Мне трудно говорить… Бывают мужчины — ничего особенного, но умеют ухаживать. Сейчас это редко, когда человек, кроме тебя, ничего не видит. Чувствуешь себя центром мира, ей богу. Мама очень одобряла его обстоятельность, все-таки не мальчишка, свой бизнес, потом он развернулся — аттракционы, аквапарк, курортную зону прибрал к рукам. Потом взял подряд на строительство отеля, начал строить. Но это позже, когда Сашка с Дашкой в школу пошли.

— У тебя девочка и мальчик?

— Нет, Саша девочка.

— Надеюсь, в мою честь?

— Понимаешь, — она неуверенно улыбнулась, — у меня не было романтической любви, как у всех. Сразу брак и дети. Они погодки, поэтому восемь лет я сидела дома и даже не особо интересовалась, что вокруг происходит. Водила детей в бассейн, Дашу — на музыку, Сашу — в бальные танцы, покупала путевки на Кипр, заказывала мебель по каталогам. Уже, когда обе пошли в школу, тогда очнулась…

В общем, однажды полезла в барсетку мужа за ключами и нашла календарь с отмеченными крестиком днями. Мельком бросила взгляд — в каждой неделе перечеркнуты три дня. Алексей ужасающе педантичный, до занудности, все чеки на крупные покупки, все документы по папкам, все счета по номерам.

Я даже покраснела, когда поняла, что он отмечает. Дни, когда мы с ним, прости за подробности, были вместе. В доме у каждого своя спальня, но три раза в неделю он спал у меня. Этот календарь меня поразил. Через месяц я принялась его искать, чтобы проверить, не померещилось ли, и что же? Календарь нашла с трудом, но крестиков в неделю стало пять. А ночных визитов по-прежнему три. Тут со мной случилась истерика. Шок. Я принялась переворачивать чеки, скрепленные пачками по двадцать штук в каждой, ресторанные счета. Дальше — хуже. Купила парик, надевала очки и объезжала рестораны, откуда были счета. Я обшаривала его карманы, это стало манией…

Есть жены, которым плевать на измены. Лишь бы никто не знал, чтобы шито-крыто. Но Алексей во всех смыслах чистоплюй и примерный семьянин. Женщины у него для любви, а не для блуда. Он сам признавался, что всякий раз, как влюблялся, женился. Он так не может, чтобы его женщина, например, была чужой женой или, боже упаси, шлюшкой. Его приятели по пьяной лавочке откровенничали, что, мол, все не без греха, а Алексей в порочащих связях не замечен. А потом, мне было обидно: как это меня, меня, такую умную, красивую, хорошую обманывают? У нас разница, извиняюсь, шестнадцать лет в мою пользу…