Умный, наглый, самоуверенный - [22]

Глава 9 Букет из синих цветов

Спустя два дня Абрамович-старший навещал в городской травме уже двоих — и Леву, и Пушкина, которого привели в сознание после сотрясения. Он висел на растяжке, обе ноги были сломаны.

«Прыти поубавится, — думал Левша, — но таки жив, собака, выкарабкался». Раньше Левша Пушкина активно не любил, а после несчастья с братом возненавидел. Пушкин усадил за стол вместо себя Леву, а сам вывернулся. Левша холодно размышлял, чем таких убивают, есть ли такие средства, пока больной не отвлек его внимания фразой, что с секонд-хендом решил завязать.

— Принимай дела, Абрамыч. Ты всегда хотел, я знаю. Моя доля пусть останется втрое урезанная. Типа пенсия.

Левша от неожиданности моргнул. Пенсии Пушкина он само собой лишит, такое вообще не принято, но в то, что Пушкин отдавал дело, он поверить не мог. Он его всегда отдавал, а на деле держал, как бультерьер, мертвой хваткой. И сейчас Левша ему не верил, хотя не мог сразу сообразить, что тот задумал. Какую приготовил ловушку.

Авилов с той минуты, как пришел в себя, упорно думал о Кате. В той схеме, что он составил для опознания противника, был пробел — информатор знал, где он, с кем, но не знал времени выхода. Логично было предположить, что он уйдет утром. Авилов не догадывался, что Катина музыка его затянет, поэтому момент выхода из дома не запланировал. Просто вышел в семь утра. Либо его караулили двое суток, не отлучаясь на еду, спанье и остальные отправления, либо, что выглядит правдоподобней, Катя предупредила. Он попросил у Левши сотовый и, заполучив его к вечеру, вытребовал свиданье с Комаром.

Комар явился на следующее утро и подтвердил, что и Сережа, и Гоша — люди Гриши-банкомата, он подкармливает педиков, а может, и потрахивает, точно не известно. Гриша время от времени наезжал на отморозков, и педики ему помогали. А Сережина телка из «Старого рояля» на все пойдет, все знают, что она за него цепляется из последнего.

На следующее утро Авилов попросил зайти Иру. Она явилась, бледная как смерть, и с порога заявила, что видела в проезжавшей машине Алексея.

— У тебя глюки, — постановил он. Только Иркиного утопленника ему и не хватало. — Обрати внимание на инвалида, родная.

Ира пришла в себя не сразу, но постепенно до нее стало доходить, что он хочет впутать ее в свои дела.

— У тебя все равно шпиономания. Пожалуйста, последи за одной женщиной. Тебе это будет нетрудно, у тебя способности. Ты в пять секунд вычислила домработницу. Помоги мне, любимая.

Ира понимала, что отказать не может. Она же хотела его помощи!

Она ушла, немного поплакав и выслушав все инструкции, а он решил, что интерес к женщинам имеет свои пределы. Они интересны, пока не опасны для жизни, а когда два инстинкта вступают в противоречие, половой умолкает. Сейчас ему не нужна была женщина. Только товарищ.

Там была одна штука, в этой Кате. Он заметил это только в ее доме — она слышала сквозь музыку. Какой бы мощности ни был звук, ее слух отделял его от голоса находящегося поблизости человека. Она их расчленяла. С таким подарком природы она могла слышать все их разговоры в «Старом рояле», а если правда то, что сообщил Комар об ее отношениях с Сережей, то вся жизнь «отморозков» могла быть у Гриши-банкомата как на ладони. И дата выезда Гонца, и все остальное. Хотя Комар трепло. Ему чем страшней, тем пуще веселится, любит пугать, мудак.

Катин дом не выдает в ней обеспеченной женщины. И, выполняя чужие поручения, не обязательно говорить «последние» слова. Достаточно пробыть вместе какое-то время. А Катя была на высоте чувств, и его это смущало. Он не привык к такому открытому восхищению. Он понял, что ищет аргументы в ее оправдание.

Все ведет к «Старому роялю» — и происки домработницы, нанятой Гошей, и остальная информация могла быть добыта оттуда, доставлена Грише-банкомату, а через его людей остатки долетали и до Комара, который всех всем продает, лишь бы срубить капусту. Сейчас пойдет информировать «педиков».

Голова от мыслей разболелась, он попросил таблетку и закрыл глаза.

Письмо № 9.

«Дорогая Танюша, здравствуй. Два дня у нас с теткой Нюрой после „бандита“ было унылое настроение, тем более что и мужчины наши уехали в город. Я, было, совсем заскучала без Павла и ходила сама не своя, но на улице средь бела дня встретила своих „чердачных“ мальчиков. На велосипедах, с плейерами, такие воспитанные. Я даже покраснела, когда их увидела, но они остановились по-деловому, слезли. Один Костя, другой Артем. Говорят, не прокатить ли меня до озера, не хочу ли послушать музыку, а можно вечером встретиться на танцах. Костя поинтересовался, где мой „папик“, а я снова покраснела. Нормальные оказались, и вечером я с ними на танцы пошла. Потом мы отправились на берег вино пить, костер развели, и тут-то все и началось.

Симпатичные-то они, конечно, симпатичные, но все равно козлы. Представляешь, они, во-первых, третьего с собой пригласили, а во-вторых, веревку припасли, чтобы руки-ноги закрутить как следует. Ну это, сама понимаешь, не сразу началось, вначале было все по договоренности, то есть по очереди, а потом, когда они разошлись и вдвоем на меня полезли, тут третий объявился, какой-то бугай деревенский. Я им что, станок? Я пыталась кричать, но бугай мне шею едва не свернул. В общем, скоро от меня осталось просто бездыханное тело. Права ты была, что я чересчур дразню мужской пол… Назавтра пришла радостная весть из города — А. С. в больницу попал с переломами ног. Раньше чем через три месяца не выйдет. Но, с другой стороны, хоть его и ненавижу, а немного жалко тетку. И кто мне деньги за работу будет платить?»