Умник - [9]

Там он радостно ахнул: на низеньком столике еще стояли остатки угощения. И остались аперикубики, которые Клебер так и не дал ему попробовать. Развернув обертку кубика сыра с перцем, он отправил лакомство в рот, но тут же, побагровев, выплюнул горькую сырную кашицу.

— Это яд! Яд! — закричал месье Крокроль, подскакивая на месте. — На вот, запей скорее!

Он подвинул Умнику бутылку виски, тот налил себе добрых полстакана, залпом выпил и… чуть не задохнулся.

— Ты сейчас умрешь! — заверещал месье Крокроль.

Умник бросился на кухню, открыл кран, наклонился и стал хватать ртом струю. Пил-пил и вдруг выпрямился, а кран так и не закрыл — он увидел что-то страшно интересное.

— Тут огонь! — сказал он месье Крокролю.

Около пепельницы лежала зажигалка. Умник тронул ее кончиком пальца — видно, думал, что тут же полыхнет огнем.

— Возьми, возьми ее! — подначивал месье Крокроль.

— А там внутри нет челобречка?

— Нет! Он бы давно сгорел!

Умник схватил зажигалку, глядя при этом в потолок, будто не видит, что творит его рука, — Клебер ведь за такое не похвалит. Он чувствовал себя страшно виноватым и, когда в коридоре скрипнула дверь, дернулся от страха, спрятал зажигалку в рукав и побежал обратно к себе. Но с перепугу рванул не в ту сторону — квартира-то большая! — и попал в ванную. Минутой раньше туда зашла Арья в Эмманюэлевой футболке на голое тело. В такую рань, в семь утра, все спят, поэтому закрыться на шпингалет Арья даже не подумала. Она залезла в ванну, пустила воду, взялась за душ и… завизжала. На пороге, у распахнутой двери, стоял Умник.

— Что ты тут делаешь? — крикнула она. — Убирайся живо!

Но Умник глядел на нее во все глаза.

— А крантик где?

Арья прикрыла наготу рукой, как праматерь Ева на картинах, и повернулась к Умнику спиной.

— И сзади нету? — ахнул Умник.

Вместо ответа Арья направила на него душ. Умник обратился в бегство.

— Всего промочила, — пожаловался он месье Крокролю.

— Меня тоже, — сказал тот.

Они помчались по коридору и забились в свою комнату.

— Она злая, — сказал Умник.

Но думал он о другом.

— Ты видел? У нее нет крантика.

— Ну да, она же девчонка, — сказал месье Крокроль, укладываясь на подушку.

— А у них не бывает крантика?

— Нет.

Умнику не верилось.

— Может, есть хоть малюсенький? Просто его не видно.

— Микрокопический? — предположил месье Крокроль. Но Умник не любил долгих размышлений. Он не стал развивать деликатную тему и вытряс из рукава зажигалку. Налюбовался добычей и спрятал ее в шкаф, под стопку свитеров.

Эмманюэль вошел в кухню. Из крана хлестала вода.

— Узнаю почерк Энцо, — сказал он и закрыл кран.

При мысли о сопернике-хлюпике он презрительно усмехнулся. Он только что обнимал Арью и чувствовал себя красивым, сильным, мужественным. Скоро он станет врачом, будет работать в одной из парижских больниц, женится на Арье, у них родятся дети. А Энцо так и будет болтаться без дела.

Он решил сварить кофе и стал отсчитывать ложки:

— Пять, шесть…

— Двенадцать, девять, бэ, тысяча, сто.

Эмманюэль вздрогнул и обернулся:

— А, это вы… то есть ты…

Он с трудом выговорил «ты». Куда спокойнее было бы называть Умника в третьем лице, было бы спокойнее, а еще лучше, если бы тот был от них всех подальше, в мире сумасшедших.

— Вы… ты уже принял свои лекарства с утра?

— Сликарства — это плохо.

Голос Умника прозвучал настороженно. Эмманюэль напомнил ему про Маликруа.

Вошла Арья:

— Ага, наш молодчик уже тут!

Эмманюэлю сразу полегчало.

— Энцо забыл закрыть кран, — сказал он.

— Думаешь, Энцо?

Арья сверлила глазами Умника.

— Это не я, это месье Крокроль, — выпалил он.

— Легко валить все на кролика, — пробурчал Эмманюэль.

Он добавил в кофеварку еще две ложки и сказал Арье:

— Ты не думаешь, что мы промахнулись с новыми жильцами?

Арья кивнула на Умника — дескать, один из них тут.

— А! Говори спокойно — он дебил, — уверенно сказал Эмманюэль.

— И-ди-от! — поправил Умник.

— Он прекрасно понимает, о чем речь, — заметила Арья.

Они с Эмманюэлем сели завтракать и больше не обращали внимания на Умника. Пожарили тосты и стали уплетать их, перекидываясь просьбами: «Дай маслица, дорогая», «Передай варенье, малыш». Умнику ужасно хотелось есть, и он попытал счастья, обратившись к Арье:

— Дай печеньице, дорогая!

Она прыснула и достала из шкафчика вазу с печеньем:

— Держи, малыш!

— Я не малыш. У меня есть ножик.

Эмманюэль резко поставил чашку и прошептал:

— Это невыносимо!

— Ладно тебе, — сказала Арья. — Он безвредный.

— Ты думаешь?

— Уверена.

Они посмотрела в глаза друг другу.

— Тетя добрая, — сообщил тем временем Умник своему печенью. — А крантика у нее нет.

Эмманюэль встал:

— Я больше не могу. Пойду в комнату.

Кто бы мог подумать, что Умнику под силу вывести из себя такого солидного, уравновешенного молодого человека! Арья доедала завтрак без него, а Умник играл с тремя ложками. Две столовых были мама с папой, а кофейная — их сынок.

— Ты и-ди-от, — сказал ложка-папа. — Не хочу тебя больше видеть.

Арья еще мысленно спорила с Эмманюэлем, но тут насторожилась и стала прислушиваться, а Умник продолжал игру:

— Ложка-мама как будто умерла. А ложка-папа как будто отдал сыночка в интернат. Сюда вот, в кружку.

Умник окунул ложечку в остатки кофе.