Умная толпа - [27]

Похоже, что нить, за которую я ухватился еще в Токио, после моего возвращения из Редмонда превратилась в целый клубок. Мои исследования наличного багажа знаний, могущего пролить свет на умные толпы, привели меня к более богатому хранилищу идей, чем мне представлялось в тот день, когда мы с Ито Мидзуко вели разговор о большепальцевой токийской братии.

Взаимопомощь, «дилемма заключенного» и прочие игры, в которые играют люди

Присуща ли кооперация исключительно людям, становясь таким образом предметом изучения психологов, социологов и антропологов? Возникает ли она в кругу общающихся лиц, что указывает на родство с экономикой? Или же кооперация отражает линию поведения генов по обеспечению собственного воспроизводства, что заставляет отнести ее к области биологии? Ответ на все эти вопросы, пожалуй, один: «Да, отчасти». Я против скоропалительных выводов; я не готов утверждать, что любая теория или модель в состоянии предсказать социальное поведение человека; я предлагаю рассматривать такого рода изыскания с позиций различных отраслей знаний, постигая таким образом различные стороны общественных процессов, а не конечную истину. Хотя генетическое воздействие на социальные дилеммы может показаться далеким от влияния технологий умных толп, трения между своекорыстием и коллективным действием порой самым причудливым образом отзываются буквально на всем.

Биологические доводы о роли альтруизма и истоках кооперации покоятся на открытых Дарвином механизмах эволюции. Если естественный отбор, направленный на передачу генов будущим поколениям, у Гоббса — соперничество, выступал той силой, которая лепила виды на протяжении миллионов лет, значит, генетическая предрасположенность к сотрудничеству должна была быть давным-давно искоренена у всех видов. Философом, выступившим в защиту кооперации, когда эволюционная теория впервые стала обсуждаться обществом, был неугомонный географ и анархист Петр Кропоткин, русский князь, воспитывавшийся в пажеском корпусе для службы при дворе, а позже ведший тайную жизнь, сочиняя под чужим именем анархистские воззвания, пока не был заключен под стражу. Бежав из царской тюрьмы, Кропоткин поселился в Лондоне, где ему предстояло оспорить представление о том, что соперничество служило единственной движущей силой эволюции.

Современник Кропоткина естествоиспытатель Томас Генри Гексли отстаивал дарвиновскую теорию, выпустив в 1888 году очерк «О борьбе за существование в человеческом обществе» (OntheStruggleforExistenceinHumanSociety), где соперничество (конкуренция) изображалось важнейшим движителем человеческой эволюции [18]. Кропоткин заявил, что истолкование Гексли учения Дарвина неверно и неточно. Издание очерка Гексли побудило Кропоткина взяться за перо и написать в ответ статью «Взаимная помощь как фактор эволюции», которая вместе с последующими очерками, печатавшимися на страницах журнала Guardian*, составила в дальнейшем самую известную книгу Кропоткина с тем же названием [19]**.

* На самом деле это был издававшийся в Лондоне ежемесячный журнал Nineteenth Century, основанный в 1877 г. британским зодчим и издателем сэром Джеймсом Ноульсом (1831-1908; произведен в рыцари в 1904), с 1901 по 1950 г. называвшийся The Nineteenth Century and After, ас 1951 г. до своего закрытия в 1972 г. — The Twentieth Century.

** Толчком к исследованиям Кропоткина послужила речь русского зоолога, профессора Санкт-Петербургского университета Карла Кесслера (1815-1881) «О законе взаимной помощи», произнесенная на съезде русских естествоиспытателей в январе 1880 г., после чего князь приступил к сбору фактического материала из жизни как животных, так и человеческого общества.

Кооперация, утверждал Кропоткин, хорошо видна в мире животных. Лошади и олени объединяются для совместной защиты от врагов, волки и львы собираются для охоты, пчелы и муравьи сотрудничают самым разнообразным образом. С той поры появились подтверждения некоторых его идей; к биологическим трудам Кропоткина, долгое время пребывавшим в тени его произведений анархического толка, пробудился интерес после того, как Стивен Дж. Гулд достаточно высоко оценил их [20]. Как оказалось, симбиоз и кооперация прослеживаются на всех уровнях, от клетки до экосистемы.

Кропоткин к тому же утверждал, что люди расположены помогать друг другу без принуждения. Не нужно централизованной власти для того, чтобы подавать пример или заставлять людей поступать справедливо. Люди поступали так еще до возникновения государства. В действительности же Кропоткин придерживался взгляда, что именно власть подавляет нашу природную склонность к сотрудничеству. Его приверженность началам народоправства и привела в итоге Кропоткина в царские застенки.

Кропоткин писал о временных средневековых гильдиях — совместных, возникающих «по случаю» объединениях, создаваемых союзом единомышленников с общей целью и общим местом пребывания. Эти объединения можно было отыскать на судах, на строительстве больших общественных сооружений вроде соборов и повсюду, где «рыбаки, охотники, странствующие купцы, строители или оседлые ремесленники собирались вместе для занятия общим делом» [21]. После выхода в море капитан судна собирал на палубе команду и пассажиров, говоря им, что теперь они здесь одно целое и что успех плавания зависит от их совместных действий. Затем все избирали «судью» и «приставов» для взимания «пошлины» с нарушителей заведенных порядков. По завершении плавания весь сбор шел беднякам города, куда приставал корабль.