Умм, или Исида среди Неспасенных - [48]

Плоский как блин, городок Бадли страдал, образно говоря, раздвоением личности: по одну сторону от железной дороги жались кривые проулки с деревенскими домиками, а по другую раскинулся геометрический ландшафт с кирпичными и железобетонными зданиями средней высоты. Одно из них на первый взгляд показалось мне недостроенным, но при ближайшем рассмотрении, когда поезд сбавил скорость и мы приготовились к выходу, стало ясно, что это многоуровневая парковка.

***

– Туда, оказывается, еще пилить три мили, Айсида, – сообщил Боз, переговорив с кассиром.

– Отлично! – сказала я. – Прогуляемся.

– Еще чего! – запротестовал Боз, выглядывая из-под солнцезащитных очков. – Тачку возьмем.

Он широким шагом устремился к выходу.

– Ради каких-то трех миль? – недоуменно обратилась я к Зебу.

– Город. – Пожав плечами, он впал в задумчивость.

Вскоре его физиономия ненадолго озарилась мыслью.

– Дороги, – изрек он, причем, как мне показалось, не без гордости.

Зеб и в самом деле был доволен собой, потому что он радостно закивал и повторил:

– Дороги.

– Что «дороги»? – переспросила я.

– Дороги. Узкие. Без тротуаров. Машины. Бешеные. Пешедралом. Опасно. – Зеб развел руками. – Дороги. – Он заспешил к выходу, и через раскрытые двери я увидела, что Боз уже втискивается в машину.

– Дороги, – пробормотала я; деваться было некуда.

***

– Пардон, голубушка, на коленках стоять не положено.

– Могу пристегнуться! – нашлась я и попыталась вытянуть ремень безопасности на всю длину.

– Не в том дело, голубушка. У нас инструкция: пассажиру положено сидеть. А кто стоит на коленках, тот не сидит, правильно?

– Хотя бы на пол можно сесть?

– Нет, не положено.

– Но я же буду сидеть!

– Чтоб сидеть, есть сиденье. А на полу – это на полу; как тебе втолковать? Парни, чего это с ней?

– Подруга у нас с тараканами; сам понимаешь, из Шотландии. Извиняюсь, конечно. Эй, Айсида, не пугай человека: он думает, у него за спиной психованная.

– Может, у ней геморрой, тогда конечно…

– Делай, что велят, а то он нас высадит – и потопаем на своих двоих. Извини, дядя; ты включай счетчик, а мы тут разберемся.

– Скажите, – заговорила я, – не найдется ли у вас дощечки или чего-нибудь жесткого, чтобы под себя подложить?

Таксист обернулся. Это был сгорбленный человечек в очках с ужасающе толстыми линзами.

– Жесткое, под себя подложить? – переспросил он и обратился к Бозу: – И к гадалке не ходи: геморрой.

Нагнувшись, он достал из-под сиденья здоровенную книгу и вручил ее мне.

– Вот, держи – городской справочник; сгодится?

Я проверила: потрепанная коленкоровая обложка все-таки немного гнулась.

– На худой конец сгодится. Спасибо, сэр.

– Все для удобства пассажиров. – Он взялся за руль. – А чего стесняться? Я и сам, было дело, мучился, только молодые-то этим вроде не страдают, верно я говорю?

– Верно, – пристегивая ремень, согласилась я, хотя уже утратила нить беседы.

В салоне такси удушающе пахло резким, дешевым одеколоном. Поездку до Джиттеринга скрасили яркие рассказы водителя о больницах и проктологических операциях.

***

– Не слабо. Ранчо, – восхитился Зеб, разглядывая эффектный загородный дом.

«Ламанча» белела за воротами, в конце подъездной аллеи; это был целый конгломерат одноэтажных зданий с причудливыми фронтонами и большими зашторенными окнами. Сад подкупал особой ухоженностью, хотя посреди газона кто-то забыл расписную телегу; по другую сторону подъездной аллеи, на полоске травы, красовался новехонький плуг, а к стене дома было прислонено выкрашенное яркие цвета тележное колесо. Для реальной фермы все здесь было слишком уж чисто и аккуратно.

На побеленных деревянных воротах, высотой мне по плечо, крепилось несколько табличек; одна гласила «Ламанча», другая – «Частная собственность, вход воспрещен», третья – «Осторожно, злая собака», причем последняя сопровождалась портретом огромного пса, дабы лишить посетителя всяких иллюзий по поводу внешнего вида этих животных.

– Приехали, – сказала я, высматривая сквозь штакетник задвижку или крюк.

– Эге, – произнес Зеб, тыча пальцем в табличку «Осторожно, злая собака».

Между тем я успела отодвинуть засов и толкнула калитку.

– Что такое? – переспросила я. – Ах, это. Ерунда; скорее всего, просто блеф. Кроме того, – я пропустила своих спутников вперед и постаралась ободрить, – у меня есть подход к животным, особенно к собакам.

Прикрыв ворота, я возглавила нашу процессию. На полпути к дому мы услышали хриплый лай. Все трое остановились. Из-за дома выскочил крупный пес, размером с жеребенка, – портрет явно делали с него. На загривке коричневая шерсть с белыми пятнами стояла дыбом; из пасти капала слюна.

– Атас!

– Линяем! Айсида, беги!

Я обернулась: Зеб и Боз (который хотя бы оглядывался на меня) резво уносили ноги.

Меня не заразил их страх. Со мной была вера. И я действительно знаю подход к животным. На долю секунды задумавшись, я взвесила ситуацию. У меня за спиной хрипела собака; наверно, в доисторическую эпоху такие звуки издавали простуженные динозавры. Медлить не следовало.

***

Особый подход к живым тварям у нас в крови; когда мой дедушка, убедив мистера Мак-Илоуна стать его первым апостолом, обосновался на ферме в Ласкентайре, он сразу поладил с лошадьми и прочей скотиной; ему ничего не стоило унять разбушевавшихся животных или определить их недуг задолго до прибытия ветеринара.