Умирать вечно - [5]

Свет мигнул в третий раз. Надолго погрузился я во тьму, полную лишь звуков, но не красок. Вспыхнули лампы. Вспыхнули как-то трудно, с неохотой, будто им на миг было слишком мало энергии. Вагон залило желтовато-бледными электрическими лучами; наклейка на месте, парочка — тоже. А еще в вагоне появился тот самый неочеловек, обладатель густой взлохмаченной шевелюры с красно-белыми полосами. Он стоял в дальнем конце вагона и держался за поручни двумя руками, словно был распят на них.

Даже если бы он держался за поручни ногами, я не стал обращать на него внимание. Подумаешь, встретились взглядом на эскалаторах. Но мое внимание моментально приковалось к незнакомцу, приковалось жестко и крепко. Крепче, чем на морозе примерзает к металлу язык. Крепче, чем сварочный аппарат соединяет две части арматуры. Крепче, чем натягиваются нервы в периоды наибольших стрессов.

Ведь в глазах незнакомца в этот раз не было ничего кроме тьмы. Густой, клубящейся, совершенно непроницаемой тьмы. Никаких белков, никаких зрачков, никакой радужной оболочки. Лишь тьма. Его глаза вмиг ввели меня в ступор. Как кролик перед удавом, я судорожно глотнул воздух и инстинктивно спрятал голову в плечи. Держащая поручень ладонь онемела, никакая сила в этот миг не смогла бы разжать ее. В ногах взорвалась бомба усталости, а в душе — панический страх, мигом обернувшийся животным ужасом.

Тьма смотрела на меня. Она смеялась сонмом демонических голосов из глаз неочеловека и неотрывно следила за мной. Откуда она? Зачем она здесь? Почему она смотрит именно на меня? Ведь секунду назад этого незнакомца не было в вагоне! Я готов поклясться, что не было! Наклейка была, как была и парочка влюбленных подростков, но этого человека в куртке тут не было! И неужели никто больше не замечает, какие страшные глаза у него?! Неужели никто не видит, что этот пассажир вовсе не обычный, а… более чем странный?!

Смотреть на всепоглощающие глаза тьмы во мне не было больше сил. Сознание предпочло отключить все функции второстепенной важности, оставив лишь способность бежать. И я побежал. Побежал, как бежит от огня всякая лесная и степная живность. Побежал, как бежит от смерти любое живое существо. Спина взмокла, ноги подкашивались, но я бежал. Отворял дверцы вагонов, с шумом хлопал ими, расталкивал пассажиров, спотыкался о стоящие в проходах сумки… Бежал.

Лишь много позже я осознаю, что в то время весь поезд будто бы остановился. Замер. Замерз. Люди не говорили, не двигались, не кричали вослед, когда я сшибал их. Они никак не реагировали на мое бегство, на мои крики о помощи, на мои стенания и проклятия. Не в силах заставить себя обернуться, я все бежал и бежал к концу электрички, пока не достиг последней дверцы. «Хода нет», краснела на ней табличка.

Хода дальше нет!..

Я обернулся. Незнакомец с абсолютно черными глазами стоял совсем рядом. Его волосы на голове шевелились, извивались, как змеи извивались на голове горгоны Медузы. Волосы существа, никак не могущего быть человеком, тянулись ко мне, почти шипели, почти касались моего лица…

И тут он ударил. Ударил двумя руками прямо в мою грудь. Хрустнули ребра, сердце будто бы вылетело из глотки вместе с воздушной пробкой — остатками воздуха в легких. А я вылетел из поезда вместе с выбитой дверью вагона и рухнул прямо на пути. Боль, жуткая, адская, всеобъемлющая разорвалась ослепительной вспышкой в глазах. Кажется, несколько раз ударился об рельсы, о бетонные шпалы. Возможно даже — о силовой кабель. Фонтан искр, во всяком случае, я видел отчетливо. Наверное, этот фонтан выбила металлическая дверь последнего вагона. В ушах гремел рокот удаляющегося поезда, в груди цвела кровавая рана, а в сознании пульсировала лишь одна мысль.

Я умираю… я умираю… я умираю…

ГЛАВА 2

В призрачной мгле крикнул тревожный гудок электропоезда. По туннелю взад-вперед пронеслись шорохи, встречные воздушные потоки спели в вентиляционном ходе короткий куплет о безысходности и обреченности. Или эти слова — синонимы?

Гудок повторился. Кажется, теперь звук его донесся с другой стороны. Оттуда, откуда я приехал. Вновь воздушные потоки зашуршали по неровным стенам туннеля, по влажным, покрытым росой рельсам, по липкой земле. Где я, что я, как я — все эти вопросы пронеслись и мигом потухли в голове. Я помнил, где я, что я и как я. К сожалению, помнил.

Крик электропоезда раздался уже гораздо ближе. Поднялся ветер. Я сообразил, что валяюсь посреди путей в опасной близости как от рельсов, так и от силового кабеля. В нескольких метрах от меня искореженной железкой покачивалась почерневшая от электроразряда дверь вагона. К счастью, туннель метро не встретил меня непроглядной темнотой: где-то наверху еле светилась тусклая лампочка; точно такая же висела метрах в пятидесяти дальше по туннелю. Я поднялся, скривился от боли в груди, от боли в ногах, от боли в голове. Все тело, казалось, было одним сплошным очагом боли. С неимоверным усилием я сделал шаг, другой, третий. Я пытался убежать от надвигающегося из недр подземного лабиринта состава и не сразу сообразил, что вряд ли удастся это сделать. Тогда я приник к стенке в надежде отыскать какой-то парапет, безопасное укрытие, вентиляционную или технологическую шахту. Странно, но страха я не испытывал. Совершенно. Наверное, слишком сильно болело тело, чтобы оставались хоть какие-то силы на эмоции. Чисто инстинктивно, повинуясь древнему механизму поиска выхода из опасной для существования ситуации, я брел вдоль стены как можно быстрее, пока не наткнулся на какое-то отверстие. Это был люк, скорее всего, технологический. Я упал на колени, сорвал решетку, кое-как прикрученную к люку, и протиснулся внутрь.