Умереть на рассвете - [86]
Иван осторожно вошел в сени, остановился у двери, прислушался — ага, стоят, выжидают. Небось уже о премии мечтают, которую за поимку бандитов отвалят. Вытащил коробок спичек, соорудил нехитрую хлопушку — выдвинуть две спички, вставить между ними еще одну, чиркнуть, а там… Потянул дверь на себя, крикнул:
— Ложись! Граната!
Внутри избы вспыхнуло и сразу погасло яркое пламя, но и этого было достаточно, чтобы увидеть двух мужиков в кожаных куртках, упавших на пол и грамотно закрывших руками головы… Удар кулаком одному, ногой в голову второму — и уже можно зажигать керосиновую лампу, вязать пленных, отбирать оружие и рассматривать добычу.
Первый из сыскарей — помоложе, очухался быстро. Второй, постарше, чуточку позже. Но тоже зашевелился и тоже был недоволен. А кто будет доволен, оказавшись связанным и лежащим в углу?
— Слышь, Николаев, руки нам развяжи! — потребовал первый.
— А еще и оружие прикажешь вернуть, и удостоверение? — с интересом спросил Иван, читая фамилию. — Ага, инспектор уголовного розыска Толмачев. А это — инспектор уголовного розыска Баринов. Ну, господа-товарищи, будем знакомы.
— Верни, не то хуже будет.
— Кому хуже? — деланно засмеялся Иван. — Мне хуже не будет, стенка светит по-любому, а вот вам, товарищи инспектора, за утерю оружия и удостоверений что будет?
Парни лишь засопели, с ненавистью посмотрели на бандита, который не просто взял их в плен, так еще и глумится. Знает же сволочь, что трибунал светит.
— Давайте так, парни, вы мне расскажете, чего вы на меня вдруг взъелись, а я вам за это жизнь сохраню и никаких тайн от вас взамен не потребую. Понравится ваш рассказ, я вам и удостоверения верну. Лады? Только не говорите, что каждому бандиту собачья смерть. Я, почитай, с ноября того года окаянствую, а вы меня лишь в апреле ловить стали. Это ж почти полгода розыск бездействовал!
— А кому действовать-то было? — огрызнулся Баринов. — В уездном утро всего четыре человека служат, в губернском — восемь. Если бы ты один такой был, давно бы прихлопнули. Так и помимо тебя бандитов хватает — Бекешкиных лови, Панькиных. А гастролеров из Питера кто станет ловить? До тебя пока руки не доходили. Михаил Семенович, как в марте начальником стал, приказал банду Николаева в первую очередь уничтожить. Он для этого со всей губернии инспекторов уголовки собрал. Рябушкин тебя еще с восемнадцатого года помнит, потому что подлец ты и шкурник. На сегодняшний день ты самый социально опасный бандит, да еще и батькой Махно себя называешь. А Махно — он Советской власти первейший враг был!
— Скажи-ка тогда, инспектор, почему подлец и шкурник Николаев на фронт ушел, против Колчака, потом против Деникина и Врангеля дрался, именное оружие от товарища Фрунзе получил, а честный Рябушкин в Череповце оставался, с крестьянами воевал?
— Рябушкин был там, куда его партия поставила! — веско сказал инспектор Толмачев, а потом, словно бы удивился: — Так ты, Николаев, на фронте был? Ты ж революцию должен был защищать, а ты мирных людей убиваешь. Ведь на тебе уже тридцать трупов висит, с полсотни разбоев.
— Сколько-сколько? — удивился Иван. Трупов, конечно, на нем висело немало, но уж никак не тридцать. Даже если со старухой брать — не больше шести. И пятьдесят разбоев никак не могло быть. Не иначе, повесили на него все нераскрытые убийства и грабежи. Но вслух сказал:
— Это вы правильно сделали. На хрена убийства да грабежи раскрывать, если их на одного человека повесить можно? У Леньки Пантелеева такое же было.
— Так ты, получается, Пантелеева знал? — удивился Баринов. — Еще скажи, что вместе с ним питерских нэпманов грабил.
— Подожди-ка, — вмешался Толмачев, что постарше. — А ведь к нам из Питерского губрозыска ориентировка приходила. Мол, в соучастии в преступлениях Пантелеева-Пантелкина подозревается некий Иван Николаев. Мы-то мимо ушей пропустили — ну, мало ли Николаевых на свете. А это ты…
— Да врет он, цену себе набивает, — усмехнулся Баринов. — Думает, если он с Пантелеевым заодно был, так, может в Питер передадут, а там и сбежать можно.
Николаеву стало смешно. Вот сидит тут перед ним, да еще и условия ставит.
— Не забывай, сучонок, что я тебя поймал, а не ты меня. И жизнью твоей я сейчас распоряжаюсь, а не ты моей. Ладно, парни, — поднялся Иван. — Надоело мне с вами лясы точить.
— Слышь, Николаев, ты же от нас никуда не денешься. Давай сдайся добровольно, на суде зачтется. Рябушкин распорядился — арестовывать всех, кто с тобой хоть какое-то дело имел. Даже если тебя чаем поили. Задерживать станут по подозрению в соучастии в грабежах и убийствах, в тюрьме будем мариновать, пока ты не сдашься.
— Знаю, — скривил губы Иван. — Мать и отца вы уже в заложники взяли, как в Гражданскую делали. Не слышали? В Тамбовской губернии крестьяне в леса ушли, оттуда с красными воевали, а Тухачевский приказал ихние семьи в заложники брать. Мол, если не явятся бандиты — расстрел на месте. А являлись "зеленые" мать с отцом спасать, нате, мол, меня возьмите, родных отпустите — так что случалось? И отца с матерью расстреливали, и сына следом. Ты думаешь, я к твоему Рябушкину добровольно явлюсь, праздник ему устрою? Ага, ищи дурака. Михаил Семенович в заложники целые деревни брал, а потом расстреливал. На мне столько крови нет, сколько на нем.
Хан Батый назвал этот город «злым». Ещё нигде его войско не встречало столь ожесточённый отпор. Русские витязи отважно бились на крепостных стенах маленького Козельска, защищая его от несметных полчищ кочевников. Семь долгих недель длилась осада. Потом город пал. Ворвавшись в Козельск, завоеватели не пощадили никого, даже грудных детей. И вот появился шанс переиграть тот бой, навсегда изменив привычное русло истории. На помощь далёким предкам отправляется отряд российского спецназа во главе с майором Деминым. Их всего пятеро против десятков тысяч, задание выглядит форменным самоубийством.
Артакс, наконец-то устав от приключений, решил отыскать себе место, где можно наконец отдохнуть. Здесь никого не удивляет, что богомолы пребывают ростовщиками, гномы варят сыр, а шойзели строят мосты. Здесь Артакс встретил любимую женщину. Но прежде, чем будет сыграна свадьба, бывшему наемнику придется раскрыть тайну гибели отца своей невесты, а заодно и снять проклятие с Черного леса.
Много лет назад граф д’ Арто стал «псом войны» Артаксом. Дорога привела его в волшебную страну, где он нашел дом и любимую девушку. Но свадьба опять откладывается, потому что Артакс не может отказаться исполнить просьбу правителя — отыскать пропавшего сына. И бывшему наемнику придется вернуться туда, где его когда-то предали.
Он победил целую армию, отстоял город и нажил множество врагов. Его предали люди, за жизни которых он сражался.Потом он стал каторжником. А еще чуть позже его объявили беглым каторжником.Хотя кое-кто до сих пор считает его лучшим наемником этого мира, «псом войны» Артаксом. Или — Юджином-Эндрю д'Арто, принцем крови и наследником королевского рода.Он умеет убивать и выживать, умеет сражаться сам и заставит воевать других.Не умеет он только одного — нарушать однажды данное слово.
Солдат всегда мечтает стать генералом, оруженосец — рыцарем, а принц — королем. Но из любого правила бывают исключения.Двадцать лет назад юный граф д'Арто просто не вернулся домой. А в отряде «псов войны» появился наемник Артакс. Он служил под знаменами всех королей, сидел в осадах и защищал города, пережил почти всех своих врагов и давно стал легендой. Его трудно убить. Еще труднее — обмануть.Но даже опытного наемника можно предать…
Книга британского писателя и журналиста Р. Уэста знакомит читателя с малоизвестными страницами жизни Иосипа Броз Тито, чья судьба оказалась неразрывно связана с исторической судьбой Югославии и населяющих ее народов. На основе нового фактического материала рассказывается о драматических событиях 1941-1945 годов, конфликте югославского лидера со Сталиным, развитии страны в послевоенные годы и назревании кризиса, вылившегося в кровавую междоусобицу 90-х годов.
Александр Филонов о книге Джона Джея Робинсона «Темницы, Огонь и Мечи».Я всегда считал, что религии подобны людям: пока мы молоды, мы категоричны в своих суждениях, дерзки и готовы драться за них. И только с возрастом приходит умение понимать других и даже высшая форма дерзости – способность увидеть и признать собственные ошибки. Восточные религии, рассуждал я, веротерпимы и миролюбивы, в иудаизме – религии Ветхого Завета – молитва за мир занимает чуть ли не центральное место. И даже христианство – религия Нового Завета – уже пережило двадцать веков и набралось терпимости, но пока было помоложе – шли бесчисленные войны за веру, насильственное обращение язычников (вспомните хотя бы крещение Руси, когда киевлян загоняли в Днепр, чтобы народ принял крещение водой)… Поэтому, думал я, мусульманская религия, как самая молодая, столь воинственна и нетерпима к инакомыслию.
Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем.
После "Мастера и Маргариты" Михаила Булгакова выражение "написать роман о Понтии Пилате" вызывает, мягко говоря, двусмысленные ассоциации. Тем не менее, после успешного "Евангелия от Афрания" Кирилла Еськова, экспериментировать на эту тему вроде бы не считается совсем уж дурным тоном.1.0 — создание файла.
Роман «Гвади Бигва» принес его автору Лео Киачели широкую популярность и выдвинул в первые ряды советских прозаиков.Тема романа — преодоление пережитков прошлого, возрождение личности.С юмором и сочувствием к своему непутевому, беспечному герою — пришибленному нищетой и бесправием Гвади Бигве — показывает писатель, как в новых условиях жизни человек обретает достоинство, «выпрямляется», становится полноправным членом общества.Роман написан увлекательно, живо и читается с неослабевающим интересом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Конец IX века. Эпоха славных походов викингов. С юности готовился к ним варяжский вождь Олег. И наконец, его мечта сбылась: вместе со знаменитым ярлом Гастингом он совершает нападения на Францию, Испанию и Италию, штурмует Париж и Севилью. Суда норманнов берут курс даже на Вечный город — Рим!..Через многие битвы и сражения проходит Олег, пока не поднимается на новгородский, а затем и киевский престол, чтобы объединить разноплеменную Русь в единое государство.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.