Умереть, чтобы родиться - [70]

Отец замер, уставившись на сына. Он вглядывался в его глаза, пытаясь понять, что это: злая, неуместная шутка, плод алкогольной интоксикации сына или чьи-то происки, конкурентов например. Все эти мысли пронеслись в его мозгу, оставив на лице лишь след подозрительности в виде прищуренного взгляда.

– Что произошло, когда вы к ней приехали? – спросила Вика.

– Марина мертва? – глухим голосом спросил Соколовский-старший, переведя взгляд с лица сына на лицо его начальницы.

– Мертва, – холодно ответил сын. – В ванной. Вскрыты вены.

Владимир Яковлевич медленно поднялся из кресла. На его лице появилось необычное и не присущее ему выражение растерянности.

– Соловьева? Какой адрес? Может, ошибка?

– Нет ошибки, – ответила Вика. – Вашу машину видели у подъезда.

– Она была жива, – взволнованно заговорил Соколовский. – Мы поговорили, и я уехал…

– О чем вы говорили?

– Это личное, – ответил Соколовский, покосившись на сына. – Я мог бы вам сказать наедине.

– Это, возможно, убийство, – заметила Вика. – Какое это может быть личное?

– Если это официальный допрос, то давайте его оформлять официально. И я сомневаюсь, что в нем может участвовать близкий родственник.

Соколовский снова посмотрел на сына и опустился в кресло. Игорь покраснел от злости и буквально взорвался:

– Ты что, теперь врать собрался? Она мертва! Ты к ней приезжал, и она мертва!

В припадке бешенства Игорь отшвырнул стул, зацепив скатерть. На пол полетела посуда. На шум в зал влетела охрана Соколовского, появились две испуганные официантки.

– Отставить! – крикнула Вика.

Игорь обернулся на крик и ошалело посмотрел на нее. Его рот открывался и закрывался, как у рыбы, вытащенной на берег. На шее налились и пульсировали вены.

– Что она могла мне сказать?! – выпалил он то ли отцу, то ли Вике.

– Прекратить! – снова прикрикнула на него Родионова. – Выйди отсюда! Немедленно!

Игорь смотрел на Вику, не узнавая. Сейчас перед ним была властная, строгая начальница, капитан полиции. Или просто он так чувствовал… обнаженными нервами. Стиснув зубы, Игорь пошел к выходу, толкая плечами охрану, не видя вокруг себя никого.

– Меня он не слушает, – пробормотал Соколовский, посмотрев вслед сыну.

– Значит, есть причины, – веско сказала Вика.

– Есть. Я их знаю, – вздохнул Владимир Яковлевич. – Марина мертва?

– Да. Зачем вы к ней приезжали?

– Поговорить, – уже спокойным тоном стал отвечать Соколовский. – О прошлом. У меня с ней был роман, втайне от матери Игоря. Хотя она и догадывалась. Потом случилось несчастье. Она…

– Я знаю.

– Сын вам говорил… Я в ту ночь был у Марины. Остался. Я у нее обычно редко оставался. А в ту ночь напился… Не помню почему. Я вообще мало помню о той ночи. Сейчас хотел что-то вспомнить. Поэтому и поехал к ней.

– Вы ругались с Соловьевой? Угрожали?

– Я? – Соколовский посмотрел на Родионову с искренним удивлением. – Зачем? Я с ней давно расстался. Сразу после смерти жены. Помогал ей по мере возможности. Но больше ничего уже не было.

– Чем закончилась ваша встреча?

– Я уехал. – Соколовский неопределенно пожал плечами. – Сюда. Воспоминания нахлынули. Выпить захотелось.

– А Соловьева?

– Нормально все с ней было. Это действительно самоубийство?

– Я не знаю, – сухо ответила Вика. – У меня пока все.

Вика не скрываясь достала из сумочки носовой платок и этим платком подняла с пола упавшую бутылку, к которой Соколовский на ее глазах недавно прикасался до того, как Игорь устроил погром. Держа бутылку на весу, она двинулась к выходу.

– Присмотрите за Игорем! – крикнул ей вслед Соколовский. – Я волнуюсь за него!

– Почему? – обернулась Вика и остановилась, глядя на Соколовского.

– Разве вы не видите, что что-то происходит?

У ресторана Игоря не было. Не было и его машины. Вика вздохнула с сожалением. Игорь сейчас был в таком возбужденном состоянии, что мог совершить аварию, мог натворить что-то страшное. То, что он уехал, оставив тут Вику, красноречиво говорило о его состоянии.

Игорь шел по кладбищу в тишине наступавшего вечера. Не было посетителей, затихли дневные звуки. Даже ветерок затих, повиснув на ветвях березок аллеи, по которой он шел. Игорь прикладывал ко рту горлышко бутылки и пил коньяк, не ощущая крепости. Как воду.

Могила, памятник. Игорь привычно посмотрел на фотографию матери и… замер на месте. Бутылка, выпав из его руки, разлетелась, расплескав остатки коньяка по камням дорожки. На фотографию матери была наклеена его собственная фотография. Фотография Игоря Соколовского. Холодок пробежал по спине, а в голове стало удивительным образом проясняться. Жутковатое зрелище – собственная фотография на кладбищенском памятнике.

Игорь тревожно огляделся по сторонам. Он шагнул к памятнику и протянул руку, чтобы снять фотографию. И в то время неподалеку хрустнула ветка. Игорь сразу повернулся на звук. Темная фигура мелькнула между памятниками. Бросившись за неизвестным, Игорь сразу же упал, споткнувшись о бордюр. Несмотря на некоторое прояснение в голове, ноги от выпитого коньяка слушались плохо.

Вскочив на ноги, Игорь осмотрелся: куда? Направо? Налево? Вон! Он побежал, огибая памятники, налево, но, выбежав на дорожку, убедился, что там никого нет. Преследовать было некого. Игорь побрел назад, периодически останавливаясь и глядя по сторонам. И тут возле могилы матери он увидел женский силуэт. Игорь остановился и сглотнул пересохшим ртом. Комок в горле никак не хотел глотаться.