Умельцы - [8]

— Нет. Ментовскими мозгами это понять трудно.

— Сволочь.

— Я желаю тебе счастья, Наталья Николаевна. Привет бизнесмену.

Петрухин положил трубку, закурил… На березе за окном сидела ворона и косила на него черным глазом. Если бы вдруг она каркнула: «Господи!» — Петрухин нисколько не удивился бы.

* * *

На другой день после этого разговора Петрухин вышел на службу. Все было как всегда: потерпевшие с заявлениями, начальство с замечаниями, сезонное увеличение квартирных краж с первых этажей… Бродили слухи о грядущей вскоре проверке. Слухи, они и есть слухи, но Паша приказал всем навести порядок в бумагах. Для проверяющих — известное дело — главное, чтобы в бумагах был порядок. Весь день Петрухин «наводил порядок». На самом деле он только делал вид, что работает, и бесцельно перелистывал страницы уголовных дел.

В конце дня позвонила агентесса и дала толковую информацию. Петрухин оживился — информация позволяла взять налетчика. Если, конечно, подтвердится. Он начал прикидывать, что необходимо предпринять, и наметил реальный план. С ходу начал его осуществлять. На бумаги, конечно, плюнул…

Домой приехал поздно. Послонялся по пустой квартире, «поужинал» банкой сардин в масле и стаканом водки. Лег спать. Снились разрушенные здания Грозного.

Глава вторая. Петрухин

Фамилия у проверяющего оказалась высший класс — Мудашев. Я как услышал — рассмеялся невольно. А Паша сказал:

— Зря, Дима, смеешься. Он хоть и Мудашев, а до полковника дослужился. А ты пока в капитанах бегаешь. Вот если бы было наоборот… тогда конечно. Тогда — смешно. А сейчас иди и разбирайся с бумагами. День сиди, ночь сиди, но наведи порядок. Чтоб ни сучка ни сучки… Иди работай.

А у меня были другие планы. Мне два дня назад позвонила агентесса, сообщила, что как раз сегодня Сеня Волчок встречается с Татарином у Татарина в гараже. Хочет Сеня сдать Татарину иконы, что взял у одного коллекционера еще в январе. Надо брать обоих орлов. Я так Паше и объяснил.

— А без тебя, — говорит мне Паша, — некому? Валька со Штирлицем сделают. Ты лучше о проверке думай. Что я, не знаю, какой у тебя бардак в делах?

Ну нормальное дело! Я операцию подготовил, я вычислил этот гараж, договорился с владельцем соседнего гаража, а брать Волчка будут Валька со Штирлицем. Ну, нормально… Я так Паше и сказал. А он:.

— Поменьше, Петрухин, рассуждай. Иди готовься к проверке.

Я спорить не стал — бесполезно, но в засаду все равно поехал вместе с Валькой и Штирлицем. Просидели мы в соседнем гараже часа четыре, но не зря. Взяли обоих орлов культурно, в момент совершения сделки с заведомо краденым. Культурно взяли, сделали нормальную аудиозапись разговора, изъяли иконы и газовый револьверчик, переделанный для стрельбы боевыми. Татарин, может, и отделается условным, а Волчок пойдет в зону гарантированно и надолго.

В общем, дело мы сделали, потом душевно отметили успех, и никакими бумажными делами я заниматься, конечно, не стал. Если сказать по правде, мне все уже было до фонаря. К тому, что произошло на другой день, я был подготовлен всей цепочкой предыдущих событий.

А вечером я затеял навестить Костыля. Визит получился что надо. Дверь мне открыла Костылева жена — маленькая и серенькая, как мышка. И глаза у нее были мышиные — тревожные. А под глазом наливался синяк.

— Костя, — сказала она, — спит.

Я потоптался в прихожей… Неловко как-то. А она спросила: не хочу ли, мол, чая? Я согласился, видел, что она здорово не в себе, и согласился. Зря, наверно… Потом, когда уже чай пили и я пытался как-то поддерживать разговор, который никак не хотел поддерживаться, она вдруг заплакала. Я растерялся. И не знал, что говорить. И говорил какую-то ерунду, что, мол, жизнь не кончилась и надо, мол, набраться мужества… А она вытерла слезы и сказала:

— Козел!

Я опешил. А она смотрела на меня страшными глазами, стирала потекшую косметику, и синяк обнажался все явственней из-под слоя грима.

— Ты козел, Дима. Зачем ты пришел? А? Мужеству меня поучить? Объяснить, что жизнь не кончилась? Ах какой ты умный! Ты бы лучше умишко включил, когда с пистолетом вы…бывался. Ты, Дмитрий Борисыч, мужика моего в инвалида превратил… Жизнь, видите ли, не кончилась! Для Кости — кончилась. И для меня кончилась… Видишь синяк? Видишь? Это он ударил, когда я за водкой бежать отказалась. Понял? Ты понял? У него теперь день с водки начинается и водкой же заканчивается. А ему пить нельзя. Вообще ни капли нельзя. Но он не может уже… и меня бьет. Я сына к матери отвезла, чтобы он этого кошмара не видел. А ты: жизнь не кончилась. Ты дурак, Дима?

Вот так я навестил своего товарища по оружию.

А утром приехал проверяющий. Аж из самой столицы. Из аппарата МВД. А аппарат МВД — это вам не хрен собачий… Хотя мне, признаюсь, после «беседы» с женой Костыля все стало по барабану.

Проверяющий отобрал несколько дел из моего сейфа и ушел с ними в специально отведенный кабинет — работать. Работал он до обеда. После обеда проверяющий, полковник МВД Олег Юзбарович Мудашев, снова вошел в мой кабинет. На скуластом лице Мудашева были следы некоего томления духа. Наверно, ему, как и мне, хотелось пива… или, допустим, кумыса от любимой белой кобылицы. Я бы и сам с удовольствием выпил кумыса и посидел в тени юрты вместе с полковником Мудашевым, наблюдая, как ветер гонит волны по степи. Я, конечно, кумыса никогда не пробовал, но вот Штирлиц — он срочную в братской Монголии служил — говорит, что нормальная штука. Только привыкнуть надо.