Улыбнись и умри - [8]
Он засмеялся.
— Так-таки правду?
Я знал, что он не поверит мне. — Ладно, — говорю, — только будь осторожен. Снимок не врет. Это не шутка.
Он снова засмеялся.
Пронесся ветер, и высокая трава зашуршала. Черные тучи затянули луну. Стало совсем темно.
Мне нужна камера, Джон. Всего на один день.
Это такая клевая камера, — неуверенно сказал Джон. — Даже не знаю. Может, мне лучше взять ее домой.
Я верну ее завтра днем, — пообещал я. — Мне только надо взять ее в школу.
Джон скривил губы, напряженно думая.
Лучше я спрошу папу. — Он показал на бревенчатую стену под деревьями. — Он там с архитектором. Они обсуждают план нового дома.
Джон, подожди! — крикнул я.
Но он уже мчался вверх по холму. Я бросился за ним, как вдруг услышал душераздирающий крик Джона.
10
На лужайке я увидел Джона с лицом, искаженным от боли. Даже в слабом свете луны можно было разглядеть огромный гвоздь, торчащий у него из ступни.
— Джон! — закричал я. — Я сейчас приведу твоего отца!
Но его искать не пришлось. Два человека — один высокий и худой, другой короткий и толстый — показались из-за бревенчатой стены.
Джон! Что случилось? — закричал коротенький. Это был отец Джона.
Он наскочил на гвоздь! — закричал я, подбегая к ним.
Боже правый! — вскрикнул отец Джона, схватив сына на руки. Высокий придерживал пораненную ногу.
Ко мне в машину, — скомандовал он. — У меня есть полотенце. Перевяжем ногу. Он теряет много крови.
Гвоздь надо выдернуть? — спросил отец Джона дрожащим голосом.
Нет, слишком рискованно, — ответил второй.
Не выдергивайте! Ради бога, не выдергивайте! — взмолился Джон. — Это так больно!
Мы даже не можем снять кроссовку, — сказал отец Джона.
Оооо! — орал Джон. — Больно! Больно!
Двое взрослых где шагом, где бегом дотащили беднягу до машины, стоявшей напротив мусорного контейнера. Я видел, как они осторожно положили Джона на заднее сиденье, как пытались стянуть ногу длинным белым полотенцем. Наконец им удалось замотать всю ступню вместе с кроссовкой.
Захлопнув заднюю дверцу, они оба сели впереди, и через несколько секунд машина рванула с места.
— Бедняга Джон, — вслух проговорил я. Камера, как я и ожидал, проявила себя злым
деянием. Сегодня ей попалась новая жертва. И все из-за меня. Конечно, это вышло случайно. Я не хотел нажимать на спуск. И все же нажал.
Отец Джона и архитектор даже не взглянули на меня. Может, они вообще не заметили меня, обеспокоенные тем, что случилось с Джоном.
Я посмотрел вниз и увидел, что все еще держу камеру в руках. У меня было острое желание швырнуть ее на землю. Швырнуть и топтать. Топтать, пока она не сомнется всмятку.
Что-то в траве привлекло мое внимание. Я нагнулся и поднял снимок. Я еще раз рассмотрел, как схватился за ногу Джон, крича от боли. Я сунул фотографию в карман рубашки.
"Принесу мистеру Сору, — решил я. — Принесу камеру и снимок Джона. И расскажу во всех подробностях, что случилось с Джоном сегодня вечером. А в школе ни за что не буду снимать. Эта фотография и есть мое доказательство. И тогда больше никакой опасности не будет. Вообще не будет опасности".
11
На следующее утро я быстро разделался с завтраком. Потом положил все, что нужно, в ранец, повесил камеру на шею и поспешил к выходу. Я вышел из дома на пятнадцать минут раньше. Мне не хотелось сегодня встречаться с Шери, Майклом и Чивом.
Денек выдался великолепный. Воздух был свежий и теплый. На лужайке перед домом распустились первые тюльпаны.
Я вприпрыжку пробежал по дорожке и выскочил на тротуар. Камера болталась на груди. Я хотел поправить ремешок, как вдруг услышал:
— Грег! Эй, Грег, подожди! Шери.
Я закинул камеру за спину, но было уже поздно. Она увидела ее.
Нет, просто не могу поверить! — закричала Шери, подбежав ко мне. — Ты ненормальный. Вытащить эту камеру из дома Коффмана! Как ты мог?
Ну, не совсем так, — пробормотал я. — А ты чего так рано, Шери?
Я смотрела в окно, чтоб не пропустить тебя, — призналась она. — Хотела посмотреть, действительно ли ты настолько чокнулся, чтобы полезть за ней.
Я мрачно взглянул на нее.
Выходит, ты шпионила? С какой стати?
А с той, что я не хочу, чтоб ты приносил эту камеру в школу. Вот с какой! — и она встала у меня на пути, не давая пройти.
Ишь какая королева, — усмехнулся я. — Здесь свободная страна, забыла, что ли?
Шери скрестила руки на груди.
— Я не шучу, Грег. Не смей брать ее в школу. Я тебе не позволю.
Пришлось пойти на хитрость. Я сделал ложный выпад — сделал вид, что иду влево, а сам двинулся вправо. Но Шери не лыком шита, ее так не проведешь. Я влево, и она влево. И снова стоит у меня на пути.
Я тебе серьезно говорю, — повторила она. — Отнеси камеру домой.
Ну ты даешь, Шери. — Я начал сердиться. — Ты мне не указ.
Выражение ее лица изменилось. Она опустила руки, отбросила волосы за спину и сказала:
— Ты что, забыл, какая это камера? Сколько бед она нам принесла?
Я вцепился в камеру обеими руками. Она вдруг стала тяжелая-претяжелая. А металлический корпус холодный-прехолодный. Даже сквозь тенниску я чувствовал этот холод.
— Ты что, правда забыл, Грег? — Голос у Шери стал жалобный. — Я исчезла из-за этой камеры. Испарилась в воздухе! Ты же не хочешь, чтобы подобное случилось с кем-нибудь еще? Подумай, как ты будешь потом мучиться.
