Улыбка в наследство - [7]

«Ба, да ты настоящая женщина! Забываешь, куда сегодня положила футляр от очков, а помнишь про перчатки 1934 года», — сыронизировала я, вытягивая ногу из сапога. «А у тебя клеточка-то — немодная!» — парировала бабушка, не оборачиваясь. Я посмотрела на свою юбку: клетка действительно была неудачная, и моя близорукая старушка засекла это с первого взгляда. А я в свои шестнадцать лет и с отличным зрением прошляпила в упор.

Бабушка понимала не только в юбках. Когда её дочь одновременно решила рожать меня и разводиться, согласие на диковинный шаг она испросила именно у Веры: молодой мамаше нужны были деньги и поддержка. Домостроевскую бабушку идея возмутила, мольбы не растрогали, аргументы не убедили, но потом что-то случилось, и она вдруг сказала «рожай!». Мать с бабушкой всегда была не в ладах, но точно знала, что Верино слово — кремень. И точно: старушка ни разу не подвела, хотя через два года дед умер, кормильца в семье не стало, а бабушка сильно сдала.

Я в младенчестве застала деда всего на пару лет и по рассказам знаю: когда он наклонялся над манежем, я блаженно щурилась, как на солнце, и млела. Народ приходил специально посмотреть, дед подходил к манежу и всегда вызывал тот же эффект. Я попыталась вспомнить эту улыбку, но не смогла. Историю знаю, а улыбку — не помню.

Я расстроилась и зарылась в старые шкатулки с фотографиями, письмами и всяким прочим наследством. Запутавшись в незнакомых лицах и записках, я решила восстановить историю жизни деда с бабушкой, чтобы вся эта каша приобрела вид связного воспоминания. Когда-то я расспрашивала бабушку, что-то записала, но потом бросила. Я нашла свои записи, разобрала шкатулки, обзвонила родню и наконец собрала всё воедино.

Любовь стремится

К источнику любви. Смерть

Ведёт туда же.

Я смотрю на фото и

Вижу необратимость.

Бабушка Вера родилась в 1913 году, её отец Василий Тихомиров держал обувные заводы под Тулой, был человек жёсткий, мощный и властный. В семье было шестеро детей и нянька-монашка, причём бабушка была второй по счёту — у неё была ещё старшая сестра Анна (та самая, что без спросу взяла в 1934-м голубые перчатки) и младшие братья и сёстры. Жизнь была богатая, купеческая, но строгая. Бабушка рассказывала, что мой прадед — её отец — за ослушание во время обеда мог ложкой по лбу дать, так что не балуй.

После революции прадед на какое-то время нашёл общий язык с советской властью, но в 1927 году его забрали на чёрном «воронке» и всё, что было, экспроприировали. Жену его посадили в тюрьму с «уткой», то есть тёткой, которая должна была её разговорить и выведать, не припрятано ли где ещё чего. Пленница проболталась, власти забрали оставшееся, и мать с шестью детьми осталась в нищете со статусом «Члены семьи изменника Родины» (ЧСИР). Бабушке было 14 лет, старшей сестре 16, остальным детям и того меньше. На что они жили в те годы, я не знаю: может, родня помогала, может. нет, не знаю.

Прадеду моему «пришили» антисоветский анекдот и отправили за Урал в ссылку на 10 лет. Жена к нему ездила, но семейной жизни уже, понятно, не было. Бабушка моя, которая даже на фотографиях самая красивая и решительная из всех детей, вскоре стала главой семьи. Статус ЧСИР делал удачное замужество для неё и сестёр проблемой. На старых фото лихая красавица Вера всегда сидит в окружении восторженных кавалеров, но мне она про те годы сказала: «Все ходили, да никто не предлагал — боялись».

Бабушка закончила инженерный техникум третьей руки, в который допустили дочку посаженного заводчика, и, кажется, даже нашла работу, как в 18 лет ей выпал лотерейный билет в виде состоятельного и высокопоставленного военного инженера, который, вероятно, имел достаточные связи в КГБ, чтобы позволить себе такой брак. Он наверняка был сильно влюблён, но, похоже, имел какие-то свои счёты с властью и потребность эпатировать её, так что брак имел для него двойной смысл. Однако сделка была честной, ибо благодаря бабушкиному замужеству все семеро ЧСИР получили средства к существованию и «прикрытие» от давления властей.

Так моя бабушка сменила фамилию Тихомирова на Петрова. С мужем она жила хорошо, даже свекровь её любила: хоть Вера и была с норовом, но если за что бралась, то делала по высшему классу. Сделав своей профессией семью, бабушка вела дом, как корабль, так что муж её не прогадал. Вера потрясающе готовила, шила и вышивала, принимала гостей. От этого брака у неё родился сын, мой сводный дядя.

На фото, сделанном через полгода после родов, статная красавица Вера имеет дивную фигурку с тонкой талией и пышным бюстом — и уверенный взгляд капитана.

Несмотря на голубые шляпки, веселья в тридцатые годы было мало: в 1937 году моему прадеду по завершении 10-летней ссылки дали «10 лет без права переписки» и он сгинул в лагерях. Говорят, второй приговор он получил за второй анекдот. Не думаю, что тогда для высшей меры ссыльному заводчику нужен была повод, но бабушка моя всю жизнь запрещала рассказывать даже детские анекдоты про Чапаева — не хотела больше рисковать. А у меня всегда, как назло, был длинный язык. Видать, в деда, но только дед мой — вовсе не её первый муж.