Улыбка Моны Лизы - [2]

— Дело не в раме… — ее голос затих, она пыталась собраться с мыслями. — Посмотрите на саму картину, я обнаружила кое-что. Видите подпись?

Наклонившись вперед, он сорвал бумагу с нижнего правого угла холста.

— А… Метлок. И?..

— Артур Метлок — знаменитый американский импрессионист.

Люк нетерпеливо хмыкнул. У его незваной гостьи были большие синие глаза, нежная кожа и… потрясающее обаяние. Если бы она попала к нему в офис в Чикаго, продавая лотерейные билеты, он непременно купил бы дюжину. Но сейчас… Он слишком спешил, собираясь в Чикаго. Люк ни о чем и думать не мог, кроме как об ухудшающемся здоровье дедушки. Доктор не нашел ничего серьезного, предписал лечение, но дед все больше слабел.

— Послушай, мисс…

— Й… Йоханссон.

— Мисс Йоханссон. Значит, картина стоит несколько больше, чем вы заплатили. Это теперь не имеет значения. Дело в том, что дедушка здесь не останется. Так что я буду и дальше продавать вещи. Да и дом тоже придется продать…

— Я не могу оставить картину себе, — потрясенно сказала Ники.

Боже! Люк забыл, какие упрямые люди живут в этом Богом забытом Иллинойсе. Он привык к жестокому миру бизнеса, в котором обман считается высшим достижением. Да и о какой честности, во всяком случае со стороны женщин, может идти речь! Лишь немногие из них действительно порядочные. Но у Люка не было сейчас ни времени, ни желания читать этой девушке лекции по морали.

— Может, не стоит так переживать о картине? — сказал он, зная, что его тон выдает раздражение.

— Конечно, я переживаю! — Упрямое выражение ее лица на миг показалось ему знакомым. — Она стоит, по крайней мере, двадцать тысяч долларов!

Люк мигнул. Эта девица, должно быть, ошибается. Его дедушка был проницательным человеком и опытным искусствоведом. В свое время он писал популярные книги об истории искусства, собирал картины и преподавал в местном частном колледже. Неужели старик настолько повредился умом, что не смог оценить… Конечно, он не собирался продавать столь дорогую картину.

Люк потер виски. Дедушка сильно сдал после смерти Грэмс три года назад. Со смертью бабушки он, казалось, потерял желание жить, с каждым днем ему становилось все хуже. На самом деле он просто не хотел поправляться. Любовь к ушедшей жене лишала его жизненных сил.

Люк же, в свою очередь, не видел смысла в любви. Он не раз переживал предательство, а страдания дедушки стали лишним аргументом для отрицания всякой любви.

— Откуда вы знаете, сколько картина стоит? — спросил он. — Вы эксперт в этом вопросе?

Внезапно женщина покраснела. И сразу стала просто очаровательной: смущенное лицо в обрамлении взъерошенных золотистых завитков, заблестевшие ярко-васильковые глаза. Люк с интересом рассматривал ее. Ему давно не приходилось видеть, как краснеет женщина, может, с тех пор, как он был подростком и смущал маленькую мисс Серую Мышку, самую красивую девочку в школе…

Догадка промелькнула в его глазах.

Йоханссон?! Как он не узнал ее?

— Будь я проклят, — он растягивал слова, — если ты не Николь Йоханссон.

— А ты Красавчик Маккейд, — Ники характерно кивнула головой.

Люк вздрогнул, услышав прозвище. Когда-то, подростком, он был самодовольно уверен в своей неотразимости перед девушками, в своем блестящем будущем футбольного игрока. Но в старших классах одна баскетбольная встреча закончилась для него слишком неудачно — больничной койкой, на которой пришлось отлежать двенадцать недель. Тогда Люку и пришлось столкнуться с маленькой мисс Серой Мышкой. Ее наняли Люку как репетитора.

Память — суровая штука. Лучше и не вспоминать, как он, футбольный кумир Дивайна, выбыл из строя именно тогда, когда его команда впервые вышла в финал штата. Возможно, все сложилась бы лучше, получи он травму во время футбольной игры, но он играл в баскетбол… Казалось, весь город ополчился на Люка за то, что он валяется в больнице, когда был так нужен на футбольном поле. Все его тогда ненавидели за это. Все, кроме Ники… Она ненавидела его по совсем другим причинам…

— Ты изменилась, — сказал он.

— А ты — нет!

Ее слова прозвучали слишком резко, не как комплимент, но Люк не осуждал Ники. В прошлом он вел себя с ней просто ужасно. Ему было слишком обидно, что его учит девушка на три года моложе его. Он мучил ее, а потом… пытался дразнить, требуя поцелуя. Ники была симпатичной и недоступной, и Люку стало скучно. Он разозлился на Дивайн и весь мир. Сильно разозлился. Его обида была размером с Канаду…

Прервав воспоминания, Люк посмотрел на картину.

— Нужно оценить ее. Если ты назвала верную цену, получишь награду. Сколько ты отдала за нее дедушке? — Он достал бумажник.

— Не стоит…

— Но я не могу взять что-то просто так.

— Ты не можешь быть признательным никому в Дивайне, да? — едко спросила Ники.

— Все еще увлекаешься психоанализом?

— Спортсменов нетрудно анализировать: у них только одно на уме.

— Возможно. Зато тебя это совсем не интересует. «Приличные девочки не целуются», — передразнил он.

— Ты обратил на меня внимание только потому, что тогда я была единственной девушкой рядом с тобой, — резко ответила она. — Если бы поблизости оказалась хоть одна фанатка футбола, я стала бы пустым местом.