Улыбка Мицара - [9]

— Знаете, Чарлз, это…

— Верно, Мадия, это — объяснение в любви. Я хочу, чтобы вы стали центром моей Вселенной…

— О, как это высоко! Но вы же не сторонник завоевания Вселенной.

— Образ, Мадия… Как образ…

— А что вы предлагаете?

— Землю. Да, нашу старушку Землю и нашу Солнечную систему, не больше… Постойте, Мадия. — Эллиот поднял руку, заметив, что девушка пытается возразить ему. — Я не хочу препятствовать вашей работе в галактической связи, хотя время для нее еще не пришло. Пока, повторяю, я предлагаю вам Землю. Попокатпетль и Кукисвумчорр…

— Мексика и Мурман? — Мадия улыбнулась.

— Да. Флорида и Крым. Килиманджаро и Казбек… Бонцы и Хива… Если хотите: Марс и Венера…

— А дальше?

— Я вас не понимаю, Мадия…

— Я вас тоже, Чарлз. Пришло время, когда наша Солнечная система становится базой для дальних галактических связей. И…

— Ах, вы об этом!.. Мадия, галактическая связь — дело далекого будущего. Я пишу книгу об этом. В ней я излагаю свою точку зрения на то, следует ли нам идти в поход на Галактику… Впрочем, не только свою точку зрения… Ладно, к черту книгу. Скажите главное…

— Главное — для вас?

— Да. Я нравлюсь вам?

— Предположим…

— Вы будете моей женой?

— А вы даете срок подумать об этом?

— Мадия! — Эллиот сжал руки девушки в своих крупных ладонях. — Конечно. Только — не очень большой.

Из Хабаровска Игнат Лунь полетел в Ташкент. Там на заводе «Звездолетстрой» он провел пять месяцев. Он поднимался на строящийся звездолет, беседовал с конструкторами. Звездолеты строились по проекту академика Тарханова. Корпус корабля, обшитый звездолитовой пленкой, мог противостоять не только космическим лучам и метеорному дождю, но и излучениям и температурам атомного взрыва. Он мог спокойно войти в верхние слои Солнца, температура которых достигала шести тысяч градусов.

Один кубический сантиметр звездолита весил около тонны.

В Ташкенте Игнат встретил своего друга Александра Шагина, механика кибернетических машин, с которым три года жил на Венере. Шагин приехал в Ташкент в отпуск и поселился на восточной даче звездолетчиков. Теперь друзья сидели на веранде дачи, беседуя о будущем полете Игната на Лорию.

Александр Шагин полулежал в кресле, втиснув крупное тело между подлокотниками.

— Чем режут звездолит? — рассеянно спросил он.

— Пи-мезонными лучами.

— Слушай, Игнат, будем думать об отдыхе. Ты сейчас никакими звездолитами меня не соблазнишь. Позавчера проездом в Москву был здесь Главный ученый Сихотэ-Алиньского заповедника. Мы учились когда-то в одном лицее. Он предлагает великолепную охоту на озере Мухтель. Это не в заподведнике, где-то рядом.

Лунь поднялся и подошел к окну. Третий день лил дождь. Капли тихо стучали по бетонированной дорожке и шелестели в листве. Он вдохнул в себя сырой воздух и выставил руку под дождь.

— Завтра вылетим, Игнат, — продолжал Шагин. — Будет отличная охота.

— Отстань, Саша. — Лунь остановился перед старинной картиной, висевшей на стене между двумя окнами.

Широкая река. Плывет судно. На палубе — трое: молодая женщина с девочкой на руках, рядом — широкоплечий моряк. Он положил на плечо женщины крепкую сильную руку. Судно плывет навстречу рассвету. На лицах всех троих — ожидание счастья, а, может быть, и само счастье…

— Смотри, Саша, — сказал Лунь. — Когда я гляжу на эту картину, мне становится завидно. Идиллия.

— Если бы такое счастье было у тебя, ты бы тайком улизнул на первой же стоянке.

— Это не мешает мне им завидовать.

— Женись на Ирме Соболевой, — сказал Шагин.

— Я не раз думал об этом. — Лунь повернулся к Шагину. Но должен ли звездолетчик вообще жениться? Обрекать любимую одну на долгие годы одиночества, тосковать по ней там… Он замолк, словно что-то припоминая. — Кстати, когда я поступил в распоряжение Звездного Совета, меня первым делом спросили о семейном положении.

— Усложняешь, Игнат. В уставе Звездного Совета нет пункта, запрещающего звездолетчику жениться. Впрочем, это дело твое и только твое. Я — о нашей поездке. Главный ученый заповедника рассказал, между прочим, об интересном космическом явлении. Представляешь… — Шагин внезапно замолчал.

Лунь повернулся. В дверях стояла Ирма Соболева.

Лунь познакомился с ней на Венере. Это была высокая, стройная девушка. Ее лицо оттеняла черная рамка волос, не пышных, но густых, низко спускавшихся на виски. Прямой нос с трепещущими ноздрями. Спокойный рот и чуть близорукие глаза.

Лунь долго пытался понять эту девушку, но, кажется, безуспешно.

— Не тебе, — смеясь, говорила она, — проникнуть в мою душу, звездолетчик.

Луня привлекал ее острый ум. Жесты, походка, очерк лица все было отсветом ума. В ней было что-то, беспокоившее его.

Как-то в порыве откровенности она призналась, что ей доставляет огромное наслаждение взглянуть в душу человека, найти его слабости. На вопрос — зачем? — она пожимала плечами. Не это ли любопытство толкнуло ее к Луню? Она, кажется, достаточно разгадала его, но почему-то не спешила расстаться.

— Здравствуйте, друзья, — сказала Ирма, щуря близорукие глаза.

Шагин демонстративно поднялся и, захватив кипу газет, двинулся к дверям.

— Вы по-прежнему не терпите меня? — насмешливо спросила она Шагина.