Улыбка льва - [33]

— Крошка, — Данаки шлепает девушку по заду, — иди-ка погуляй в кустики — я сейчас.

— Как интересно, — возражает девушка, — я хочу дослушать!

Одни ноги, лишенные плоти и крови. Ноги, призванные… сами… рефлексивно… а впрочем…

Шух-х-х!.. — в небе еще висят китайские цветы.

— Согласен, — дышит в ухо Гурей, — и плюс, что ты пишешь.

Глаза его за очками полны страдания, а скорбные складки крыльев носа — занудства. Несомненно, он готов предать при первой возможности, отречься от собственной матери, выкопать безводный колодец и требовать жертвенник.

— О" кей, — кивает Леонт.

— Вряд ли… — Она заранее обречена на поражение в его глазах. — Он ненасытен, как… как… старый похотливый козел… животное! Мы всего лишь заполняем пустоту друг друга.

— Здесь ровно половина, — говорит Гурей и сует Леонту портфель. — Остальное завтра.

Он поддается минутному порыву, вранью, чтобы через пять минут бесконечно жалеть, взывать к Всевышнему и потеть от волнения. Уксус натуры.

— Ничего не поделаешь, — сетует Леонт. — Сладострастие сохраняет свежесть в любую пору жизни…

Она думает — это заметно даже внешне, и признается:

— Вы вливаете в меня свежие силы…

Дурная наследственность — требовать подтверждения у собеседника.

— Не я один, — отнекивается Леонт.

— Если я еще когда-нибудь соберусь замуж, то только за вас, обожаю умные разговоры.

— Потерплю. Надеюсь, это случится нескоро?

— Не прежде, чем мне окончательно наскучит муж…

— Семь миллионов! — бурчит Гурей. — Не много ли?

Он полагается только на деньги.

— Фосфин и кислород! — восторгается Данаки.

— Папочка, долго мне еще ждать?! — спрашивает девушка. — Где же твоя педипальпа?

— Она у меня в бархатке, как в сейфе. В мягкой, нежной бархатке.

Обалдевшая муха исследует писсуар — Леонт прячется в туалете. В приоткрытое окно видно, как Данаки обхаживает дородную спутницу — его ручки уже в который раз исследуют изгиб ее талии и, кажется, не встречают серьезного сопротивления.

Почему бы тебе самому не сыграть на этой скрипке? — спрашивает Мемнон.

Все-таки появился!

У меня есть небольшая пауза.

Смычок не ведает желания, — огрызается Леонт.

Правильно, на этот раз ты не выскочил из своего лабиринта. Дух чувствуется ноздрями.

Мемнон терпелив:

Принятие Бога — не есть еще суть постижения взаимосвязанных явлений. Люди, "заботящиеся" о Сущности, больше и "получают".

Ты хочешь сказать, что я одинок, как и прежде?

Вне всякого сомнения. Чем ты лучше других? Человек и в неведении счастлив. Действие и бездействие — адекватны.

Признаться, я и сам догадываюсь. И выхода нет?

Если только повезет. Критерии отбора в земном понимании весьма стандартны. Человек вообще весьма конкретен. У каждой деятельности свое сознание. Ты получишь то, что ты хочешь, но nil admirari…[6] Есть только общее направление, течение с определенными договоренностями, которые известны испокон веков. Но, естественно, никто никогда не дает никаких гарантий. Даже если ты выполнишь все условия с полной добросовестностью — это еще не все, всегда останется что-то непонятное, непринятое в силу разных причин, даже не зависящих от тебя. Хотя главное в этом деле — время или момент приложения Знака, если Он бывает. Свобода относительна. Приведение к одной картинке — тоже ошибка, хотя поиск границ — удел немногих. Да это и необязательно. Людям нельзя объяснять, что они дураки, они просто не поверят. Некоторые берутся расписываться за все человечество. Человек не может полностью приспособиться к Сущности, потому что он не может приспособиться к самому себе. Поэтому остается одно — ждать и надеяться. Каждый находит то, что ищет. Запредельность направлена на тренировку сознания. В мире нет таких истин, которые нельзя осознать, поражает лишь форма объяснения. Нет Абсолюта, к которому бесконечно стремятся. В частности: недожатие и недосказанность — разные вещи. Недожатие рождает недоумение. Недосказанность — глубину. Дожимай всегда. К тому же один бесплатный совет: все свои эмоции вначале прокручивай в себе, это дает определенные преимущества. При твоей скорости — вполне осуществимо.

— С кем ты беседуешь? — Платон опорожняет мочевой пузырь. — А… — он ухмыляется, выглядывая в окно, — не ты первый, не ты последний, небось, жаловалась на своего муженька?

Леонт мычит что-то нечленораздельное.

— Плюнь и не расстраивайся — Данаки никогда не упустит своего. Посмотри в коридор — никого нет? Подожди… подожди… момент… пошли… а то моя шагу не дает ступить… — Он застегивает ширинку, благоухая дорогим одеколоном.

Почему я испытываю давление третьего глаза и — ничего?

Потому что зависимость от третьего глаза не снаружи, а внутри, как свойство человека, как его суть или наклонность, заданная изначально и выданная авансом. Вопрос, как воспользоваться этим.

Потому что третий глаз — это знак определенного уровня интуиции, после которого может последовать все что угодно, а может быть — и нет, но чаще — предугадывание событий и близкое к нему — считывание мыслей, на некотором этапе фрагментарное и выполняемое чаще по высокому эмоциональному всплеску человека, с которым беседуешь.

Мир гораздо проще, чем представляется. То, что ты принимаешь в хаосе чувств, на самом деле — неразрывная связь одного с другим. Человек "растянут" во времени. Без этого свойства он ущербен. Даже самое необычное для вас — искривление пространства, — всего лишь достаточно редкое явление — ни больше ни меньше. В человеке действует запрет в виде незнания. Религия — акт отчаяния, попытка перевести случайность в закономерность, создание в себе такой структуры, которая годится для логического осознания или раскладки. Институт Знака порождает институт Чудес — что является заменой Бога Человеком. Как только нащупаешь в себе целостность частного с общим, знай, что сделан еще один шаг. Шаг всегда делается в мыслях. Сущность сама подталкивает в своих проявлениях. Ты и миллионы других нужны ей так же, как и я тебе, — для замыкания самой себя же, регенерации, упорядочивания хаоса в скрученных структурах, выполнения строго определенных функций — для вас называемой судьбою…