Улыбка фортуны - [17]

Мэри слушала его доводы с недоверием. Хоть бы он возмутился, что ли, — нет, на его лице ничто не отразилось.

Священник заметил ее разочарование.

— Я могу повидаться с мистером Бассетом, — пообещал он. — Но пока вашего дядю не поймают с поличным, с повозками во дворе, доказать ничего нельзя. Боюсь, это звучит слишком безнадежно, но ситуация трудна с любой точки зрения. Вы ведь не хотите, чтобы ваша тетушка была замешана в этом деле, а я не знаю, каким образом этого можно избежать, если дело дойдет до ареста.

— Что же мне делать? — спросила Мэри беспомощно.

— На вашем месте я бы подождал. Проследите за дядей, и, когда повозки приедут снова, сразу же сообщите мне. И мы вместе решим, что делать.

— А как же быть с тем несчастным, который исчез? — спросила Мэри. — Его убили, я уверена в этом. Вы хотите сказать, что и с этим ничего нельзя поделать?

— Очень может быть, что его вообще никто не убивал, — ответил священник. — Все, что вы видели, — это кусок веревки, вспомните.

— Я слышала, как мой дядя угрожал ему, — настаивала Мэри. — Разве этого недостаточно?

— Милое дитя, люди угрожают друг другу каждый день, но за это не вешают. Теперь послушайте меня. Я ваш друг, и вы можете мне доверять. Если вас будет что-нибудь беспокоить, придите ко мне и расскажите. Договорились? А теперь надевайте чулки и ботинки, пока я приготовлю тележку. Я отвезу вас в «Джамайку-Инн».

Ночь была прекрасная, облака рассеялись, и небо покрылось звездами. Мэри сидела рядом с Френсисом Дейви на высоком сиденье двухколесной тележки, закутавшись в его плащ с бархатным воротником. Это была необыкновенная поездка. Ветер бил в лицо. Копыта стучали по твердой белой дороге, поднимая облако пыли, и Мэри на повороте буквально швырнуло к ее спутнику. Он не отстранился и не придержал лошадь, только чуточку улыбнулся — Мэри это почувствовала.

— Но-о! — крикнул он лошади. — Ты же можешь бежать еще быстрее!

Голос его звучал резко, возбужденно. Он словно не замечал Мэри, а та, сидя очень близко к нему и пользуясь темнотой, глядела на него во все глаза. Он не был ни на кого похож. Черты его лица были тонки и очень четки. Необычное, редкостное произведение природы. Он напоминал птицу — в плаще, раздуваемом ветром, и с руками-крыльями. Наконец он обернулся к Мэри, и она снова увидела его мягкую располагающую улыбку.

— Мне нравятся эти места, — говорил он. — Вы познали их, к сожалению, не с лучшей стороны. Но если бы вы видели их в разные времена года, вы бы их тоже полюбили. Они не похожи ни на какую другую часть страны. Иногда мне кажется, что с древней эпохи здесь ничего не изменилось. Болота — это первое, что было создано Господом. Потом уже леса, долины и моря. Поднимитесь как-нибудь до восхода солнца на Рафтор и прислушайтесь, как поет ветер в камнях. Тогда вы поймете, что я имею в виду.

Мэри вспомнила священника из Хелдфорда — добродушного коротышку с целым выводком детей, похожих на него. Его жена делала потрясающий сливовый мармелад. На Рождество он всегда читал одну и ту же проповедь, которую прихожане знали наизусть. Интересно, что проповедует Френсис Дейви в алтарнанской церкви? Упоминает ли Рафтор и утренний свет над озером в Дозмэри?

Они подъехали к речке Фоуи, за которой начинался подъем. Мэри уже различала очертания «Джамайки-Инн».

Поездка закончилась, прежний страх перед дядей вернулся к ней. Священник остановил лошадь за стогом сена.

— Никого не видно, — сказал он тихо, — дом словно вымер.

— Вон моя комната, — показала она, — над крыльцом. Я смогу залезть туда, если вы позволите мне взобраться вам на плечи. Это совсем не трудно.

— Вы сорветесь, — возразил он, — я не позволю это сделать. Нет ли другого способа попасть внутрь?

— Дверь бара скорее всего закрыта, и кухонная тоже, но можно пойти и посмотреть. — Она пошла вперед, но, зайдя за угол, резко остановилась и приложила палец к губам. — На кухне горит свет, — прошептала она, — значит, дядя там. Тетя Пэйшнс всегда рано ложится. Окно без занавесок. Если мы пройдем здесь, дядя нас заметит.

Она прижалась к стене дома. Священник жестом велел ей не двигаться. Мэри следила, как он подкрался к окну и несколько минут смотрел в него. Затем он с улыбкой поманил ее.

— Сегодня дискуссия с хозяином «Джамайки-Инн» отменяется, — объявил он.

Мэри подошла поближе. Кухню освещала единственная свеча, воткнутая в горлышко бутылки. Пламя дрожало и прыгало от сквозняка. Джошуа Мерлин сидел, уронив голову, в пьяном оцепенении. Перед ним на столе валялись пустая бутылка и разбитый стакан.

Френсис Дейви указал на открытую дверь.

— Вы можете войти и подняться в свою комнату. Дядя вас не услышит. Закройте за собой дверь и задуйте свечу. Пожар нам ни к чему. Спокойной ночи, Мэри. Если у вас будут трудности и я вам понадоблюсь, жду вас в Алтарнане.

Он свернул за угол и скрылся.

8

Джошуа Мерлин беспробудно пил пять дней. Подобие постели ему соорудили прямо на кухне. Он спал с раскрытым ртом, и храп его раздавался по всему дому. Около пяти часов вечера дядя просыпался, требовал бренди и громко рыдал. Его жена спускалась к нему, поправляла подушку, обращаясь с ним словно с больным ребенком, подносила к губам стакан. Джо Мерлин смотрел по сторонам бессмысленным взором, бормотал что-то и дрожал как от озноба.