Улыбка Джоконды: Книга о художниках - [25]

«У этого “певца женщин” отношение к женщине лишено трогательного сентиментализма, я бы даже сказал – всего “духовного”. Для него женщина не мечта, не целомудренная Магдалина, но это изумительное чудо, какая-то непревзойденная удача природы! Самую свою живопись он производил от женщины, от ее чар. “Если бы Господь не создал женские груди, я бы не занялся живописью”, – эта знаменитая бутада выражает всего Ренуара. И надо сознаться, что даже Рубенс или Корреджо не находили таких опаловых оттенков, такой ласковой лепки, как те, какими Ренуар воспел прелесть женского тела. Продолжал он его воспевать до самой гробовой доски» – так написал о французском художнике его коллега по кисти, тонкий знаток искусства Александр Бенуа.

«Нагая женщина может выйти из волн или сойти с постели. Назовите ее Венерой или Нинни – все равно, лучше ничего не выдумаешь» – так говорил Ренуар.

Откуда он такой взялся? Ничего примечательного в биографии Ренуара нет. Живописец родился 25 февраля 1841 года в семье портного и был четвертым ребенком. Нет, пожалуй, кое-что предвещало в нем творческий интерес к прекрасному полу. Он рос живым, впечатлительным, необычно чутким мальчиком, нервным, почти как женщина. Нечто женское Ренуар сохранил и во взрослом состоянии, что не мог не заметить наблюдательный Сезанн, который сказал о Ренуаре, что в нем есть «что-то от девчонки».

Как отмечал биограф художника Анри Перрюшо, Ренуар быстро забывал теневые впечатления жизни и жадно впитывал радостные.

Его призванием было счастье. Лишения (а в молодости художник хлебнул немало), неуверенность в завтрашнем дне никак не отражались на поведении Ренуара. Он смеялся, шутил, точно жил без всяких забот. Он принадлежал к той породе людей, на долю которых выпадает ничуть не меньше горестей, чем на долю других, но они не желают им поддаваться. Этот человек не любил жаловаться, не любил, чтобы его жалели. Характерный пример: в начале 1880 года Ренуар, будучи уже известным художником, сломал правую руку. Другой бы пришел в отчаяние, но только не Ренуар. Он не стал сокрушаться и стенать, а просто начал работать левой рукой. Короче, у него был счастливый характер.

Тягу к рисованию Ренуар обнаружил рано. Его отец мечтал, что когда-нибудь сын станет художником по фарфору. К счастью, он стал живописцем. Великолепным живописцем. «Живописцем счастья», как назвал его Луначарский. Но это «счастье» далось очень высокой ценой, кропотливой работой по изучению и совершенствованию техники живописи, материальными лишениями. Годами художник жил впроголодь в надежде на редкие и скудные заказы. Впрочем, таков удел почти всякого безвестного художника, пока он не добьется признания у публики и его имя не зазвучит звонко-притягательно: Ренуар!

Признание к художнику пришло далеко не сразу, и это объясняется еще тем, что он вместе со своими друзьями-импрессионистами шел нехоженой дорогой в искусстве. «У меня ни правил, ни метода, – говорил Ренуар. – Я рассматриваю обнаженную модель. Существуют мириады мельчайших оттенков. Я должен найти те, что превратят эту плоть на моем холсте в нечто живое и трепетное».

Ренуар колдовал над плотью по-своему, а критики воспринимали готовый результат тоже по-своему. И не раз обрушивались на художника с хулой. По поводу «Обнаженной» – картины 1876 года – было сказано: «нагромождение разлагающейся плоти». И лишь со временем ценители живописи сменили критические стрелы на сладостный фимиам.

Оскар Рейтерсверд в своей книге «Импрессионисты перед публикой и критикой» восторгался: «Каждый холст Ренуара – это вестник радости, полнокровной, бьющей через край жизни… Портреты Ренуара не отличаются особенно психологической глубиной. Но они исполнены жизни, света и поэзии… Все изящно, радостно, легко… Очаровательный Ренуар…»

Портрет артистки Жанны Самари писатель и художник Луи Леруа оценил следующим образом: «Приятная неопределенность в исполнении, неподдельная примитивность рисунка и легкие зеленоватые тени на полной груди прекрасной дамы долго держали меня в плену! В богатое впечатлениями блюдо из красок одновременно входит ваниль, красный крыжовник и фисташки: этот портрет можно есть ложкой!»

Невольно возникает вопрос: ел ли ложкой Ренуар своих очаровательных натурщиц и позируемых ему дам? Оказывается, в жизни художник отнюдь не был дегустатором женской плоти, ибо отличался… робостью. Хотя натура у него была отчасти женская, он стеснялся игры, которую интуитивно ведет большинство женщин. Ренуара забавляла их «очаровательная глупость», «обворожительные смешные ухищрения их нарядов», но в женском обществе он терялся. Может быть, в глубине души он понимал, что ничто не должно отвлекать его от живописи, а тем более губительная страсть. На закате лет Ренуар скажет: «Я знавал художников, не создавших ничего достойного внимания: вместо того чтобы писать женщин, они их соблазняли».

Сам Ренуар никого не соблазнял. Соблазняли его. В самом начале его карьеры молоденькая служанка Нана в трактире в Марлотт. Затем натурщица Лиза Трео, с которой он пишет портрет Дианы-охотницы. В Лизу Ренуар был-таки немножечко влюблен, но все же предпочел живопись любви. Многое могло измениться в жизни Ренуара с появлением молоденькой артистки Жанны Самари (прелестная голубизна глаз, шаловливая улыбка, свежее, как цветок, лицо), но так ничего и не изменилось. Модель, судя по всему, была влюблена в художника. «Но, – как утверждала Жанна Самари, – Ренуар не создан для брака. Он сочетается со всеми женщинами, которых пишет, через прикосновение своей кисти». «Когда он пишет женщину, это возбуждает его больше, чем если бы он ее ласкал!» – этот упрек в адрес Ренуара прозвучал уже из уст другой женщины.