Улыбка Афродиты - [25]

Выйдя из мастерской, Алекс обратилась ко мне:

– Теперь вы можете не ждать: он собирается дать мне другой мотороллер.

Возникла неловкая пауза. Я понимал, что мне сделали намек уезжать, но в то же время я хотел снова увидеться с ней.

– Сколько времени вы собираетесь провести на Итаке? – спросил я.

– Пока не знаю.

– Мы можем встретиться – посидеть в кафе или еще что, – предложил я.

– Честно говоря… – Но я так и не узнал, что же она собиралась сказать. – С удовольствием. Но…

– Понимаю, – ответил я, догадываясь, о чем она думает.

Трудно выразить словами, что произошло между нами. Возникло какое-то понимание, что мы оба, каждый по-своему, брошены на произвол судьбы. И еще я чувствовал себя ее заступником, а она, возможно, чувствовала себя в безопасности рядом со мной. Но было и нечто большее, несмотря на некоторую неуверенность и осторожность с обеих сторон. Этот момент захватил нас врасплох.

Отъезжая, я посмотрел в зеркало заднего вида: Алекс, глядя мне вслед, все так же стояла возле мотороллера. Я помахал ей, и она подняла руку в ответ.

6

К тому времени, когда я вернулся, Ирэн уже была дома. Она сообщила мне, что разговаривала с местным священником и похороны состоятся через два дня. Позднее мы сидели за бокалом вина на террасе и смотрели, как за горы Кефалонии на другой стороне пролива заходит солнце. Подняв облако пыли, к дому подъехал белый «мерседес». Шофер открыл дверь салона, и его пассажир, взглянув на террасу, поднял в приветствии руку:

– Kalimera, Ирэн.

Он был высоким и худым, с большой лысиной, окаймленной седыми волосами. Он с интересом посмотрел на меня и расплылся в дружеской улыбке.

– Вы похожи на своего отца. Kalos-ton Итака, Роберт. Хотелось бы мне приветствовать вас при более счастливых обстоятельствах.

Ирэн встала ему навстречу, когда он поднимался по ступеням. Она протянула ему руки и, когда он взял их в свои, поворачиваясь ко мне, сказала:

– Роберт, хочу представить тебе Алкимоса Каунидиса. Алкимос и твой отец были большими друзьями.

Каунидис расцеловал Ирэн в обе щеки, а потом протянул руку мне:

– Могу я выразить свои соболезнования? Ваш отец, Роберт, часто говорил о вас. Надеюсь, вы не против, если я буду вас так называть? У меня такое чувство, как будто я уже давно знаю вас.

– Конечно.

Мы пожали друг другу руки, затем он снова повернулся к Ирэн.

– А как ты, Ирэн? Iste kala?

– Ime entaxi, – ответила она. – Все в порядке.

Каунидис присоединился к нам, и Ирэн приготовила ему стакан подслащенного ледяного кофе и еще один – его шоферу, который курил в тени у машины. Каунидис и Ирэн обсуждали предстоявшие похороны, а затем гость стал вспоминать о моем отце и о времени, которое они проводили вместе. Он рассказал, как однажды они уплыли на один из ближних островов, ныряли там у рифа неподалеку от берега, а потом весь вечер пили в таверне.

– Твой отец взобрался на стол, чтобы спеть нам песню, хотя многие просили его пощадить нас. Но он и слушать ничего не хотел: спел всю балладу до конца, но, когда дошел до самой ее трогательной части, потерял равновесие и свалился на пол. – Каунидис покачал головой и засмеялся. – Слушатели аплодировали, хотя вряд ли в знак признания певческого таланта Джонни.

Я с трудом сумел совместить этот разухабистый образ моего отца с тем, который мне был знаком.

– Похоже, вы видели отца таким, каким я не видел его никогда, мистер Каунидис, – заметил я.

– Да, я неплохо знал его. Ваш отец, Роберт, часто говорил о вас, хотя, конечно, мне известно, что ваши отношения были далеко не самыми теплыми, – тактично добавил он.

– Наверное, можно и так сказать.

– К сожалению, такое иногда бывает между отцами и сыновьями. Ваш отец любил вспоминать о времени, когда он был счастлив. Если мне память не изменяет, он рассказывал, что когда вы были совсем маленьким, то часто ездили с ним в археологические экспедиции по Англии.

– Давно это было.

– Время меняет многое. Ваш отец жалел, что, оставаясь на Итаке, не мог узнать вас получше. Но он любил этот остров.

– Если он сам говорил вам это, – презрительно хмыкнул я, – то боюсь, вы заблуждаетесь. Причина, по которой мы плохо знали друг друга, не имеет ничего общего с тем, что он решил жить здесь. Скорее это произошло потому, что, уехав из Англии, он в своих интересах забыл о существовании ребенка. Я почти два года не получал от него никаких известий. Для мальчика это очень большой срок, мистер Каунидис.

– Роберт, пожалуйста, не надо, – прервала меня Ирэн.

Я поднял руки, шутливо сдаваясь:

– Знаю, что не похож на горюющего сына, но правда есть правда: у отца был талант искажать некоторые вещи.

– То, что пережил в Англии твой отец, сильно повлияло на него, – сказала Ирэн. – Ему понадобилось много времени, чтобы оправиться.

Я знал о скандале, разрушившем его карьеру, но я слышал это оправдание и раньше и всегда отвечал одинаково:

– Однако переживания не помешали ему жениться на тебе.

– Извините, – торопливо вмешался Каунидис. – Не нужно было мне касаться этой темы.

Ирэн взглянула на меня с упреком, и мне стало жаль ее. Лучше бы я промолчал. Понятно, что теперь, когда отец умер, глупо вспоминать старые обиды. Я никогда не винил Ирэн за отца, хотя сейчас мои слова прозвучали именно так.