«Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике - [22]

В глазах женщины мелькнул страх. Уголки губ, дрожа, поползли вниз. Она бросилась к Питеру, попыталась оттащить его от стены, сильно встряхнула. Питер не поддался. Тогда она села за письменный стол, спрятав под ним трясущиеся руки.

– Нет, Питер. Прошу вас. Вы не должны.

– Я хочу поиграть в рулетку. Я хочу поиграть в рулетку. Я хочу поиграть в рулетку.

– Они не играют в рулетку, Питер, дорогой. Я заклинаю вас, уйдите. Миссис Стрейнджуэйс, не могли бы вы…

Джорджия заметила, что руки женщины шарят с обратной стороны столешницы. Попрепиравшись еще немного, Питер заявил:

– Если вы нажмете на ту вашу кнопочку, я нажму на эту кнопочку.

Он повернул выступ, являвшийся частью лепнины у него за спиной, и сдвинул его. Панель отъехала в сторону. Только это была не панель, а раздвижная дверь шести дюймов толщиной, звуконепроницаемая. Джорджия бросилась к Питеру, стараясь отвести его от стены. Он же затащил ее внутрь – в маленький холл. Там не было ничего, кроме мебели. Питер тихо открыл дверь в дальней стене.

Джорджия не знала, что она ожидала там увидеть. Длинный стол, заваленный, наверно, бумагами, вокруг сидят люди, может, даже с оружием. Длинный стол там действительно стоял, и люди вокруг сидели, но без бумаг. Неприятно разочарованная, Джорджия увидела – это на самом деле не что иное, как рулеточный стол. К вошедшим обернулись лица игроков – недоумевающие, возмущенные или испуганные. Молчание подчеркивалось клацаньем шарика из слоновой кости, который скакал, все медленнее и медленнее, по вращающемуся кругу.

Пока шарик не остановился, никто не проронил ни слова. Затем, высунув, как черепаха, голову из клетчатой шали, укрывавшей его плечи, сеньор Альварес осведомился:

– Что означает данное вторжение?

В этой короткой театральной фразе, произнесенной дрожащим, скрежещущим, однако каким-то образом начальственным тоном – Джорджия впервые услышала, чтобы этот человек говорил, – таилась угроза. Будто покойник произнес заклинание на мертвом языке. Однако Питер, ощутимо поникший рядом с ней от разочарования, теперь выпрямился во весь рост. Он игриво погрозил пальцем сеньору Альваресу и обратился ко всем присутствующим:

– Ах, негодники, негодники! Незаконный игорный дом? Ш-ш, ш-ш! Обещаю, что не сообщу полиции, если вы позволите мне поиграть.

– Выкиньте этого парня вон! – велел Альварес стоявшему рядом с ним крупье. – Надеюсь, кто-то из вас, джентльмены, поможет.

– Это что такое? – обиженно воскликнул Питер. – У меня столько же прав поиграть, как у любого другого. Денег у меня полно. А все проклятый снобизм, правда, Джорджия? – В его пьяном взгляде мелькнула хитрость. – Разумеется, если вы плохо со мной обойдетесь… ну, возможно, это заинтересует полицию.

– Это частная вечеринка. Они мои друзья. А теперь, сэр, вы ухо́дите или я должен выдворить вас силой?

Наблюдая, как головы игроков в рулетку поворачиваются, словно у зрителей теннисного матча, туда-сюда – от сеньора Альвареса к Питеру Бретуэйту, Джорджия внезапно кое-что вспомнила. Она надеялась, что снизошедшее на нее озарение никак не отразилось на ее лице. Чтобы скрыть возбуждение, она приблизилась к сеньору Альваресу и спокойно проговорила:

– Я очень сожалею обо всем этом. Прошу простить мистера Бретуэйта. Боюсь, он немного перебрал. Он еще молод. Я пыталась удержать его, но он настоял, чтобы мы пришли сюда.

– Не извиняйтесь, мадам. Это я должен извиняться за свою негостеприимность. Но вы понимаете, что мои гости…

Его старческий голос, шуршащий как шелк, потонул в учтивом жесте.

– Идемте, Питер, – сказала Джорджия. – Уверена, сеньор Альварес позволит вам поиграть в другой вечер.

– Я хочу играть сегодня. С этим прелестным шариком. Щелк-щелк, плям-плям.

Питер полагал, сообразила Джорджия, что любой ценой должен удержать завоеванный здесь плацдарм. Увидеть, как они играют в рулетку, убедиться в подлинности игры. Это была его последняя надежда. Как она могла передать ему, что в этом больше нет необходимости?

Сеньор Альварес сделал знак крупье и седоусому джентльмену, судя по выправке, военному, которые встали рядом с Питером.

– Один момент, – сказал он. – Мистер Бретуэйт, могу я спросить вас, как вы раскрыли наш безобидный маленький секрет?

– Секрет Полишинеля, старина. Все знают, что здесь играют в рулетку.

– Я не совсем ясно выразился. – Голос сеньора Альвареса по-прежнему был шелковисто-учтивым, но в нем прозвучала резкость: так потрескивает шелк, когда по нему ведут заскорузлым пальцем. – Я должен спросить, как вы нашли сюда дорогу.

Джорджия поняла, что это ловушка. Тайну раздвижной панели Питер мог узнать только от мадам Альварес, но если он слишком поспешно признает это, искренность его влюбленности в эту женщину немедленно окажется под подозрением. Джорджия не смела взглянуть на Питера. Его опьянение было настолько убедительным, что трудно было поверить, будто его мозг работает со всей ясностью. После паузы она услышала его голос:

– Я не могу вам сказать. В смысле, это произошло случайно. На днях я ковырял ту лепнину, и эта милая штучка сдвинулась у меня в руке в сторону.

От облегчения сердце у Джорджии подпрыгнуло в груди. Питер взял верный курс. В его голосе грамотно сочетались нерешительность, смущение и неубедительная откровенность.