Ульяновы и Ленины. Тайны родословной Вождя - [9]
Еще до увольнения, 22 февраля, 1965 г. Д.В. Шмин, выполняя служебные обязанности, сообщил в Житомирский обком Компартии Украины и Архивное управление при СМ УССР о том, что в Житомирском архиве обнаружены материалы, касающиеся прадеда В.И. М.И. Бланка[51]. Житомирский обком поставил в известность Ленинградский обком о том, что Музей истории Ленинграда и М.Г. Штейн проявляют нездоровый интерес к документам, касающимся еврейских предков В.И., и попросил принять меры (о событиях в Ленинграде речь пойдет несколько позднее).
2. ШАГИНЯН ПРОДОЛЖАЕТ БОРЬБУ
А в это время М.С. Шагинян боролась за то, чтобы получить разрешение на публикацию обнаруженных данных о переходе братьев Бланков в православие при переиздании книги «Рождение сына», ставшей первой частью романа «Семья Ульяновых». С этой целью она обратилась в Институт марксизма-ленинизма, который, в соответствии с постановлением ЦК КПСС от 11 октября 1956 г. «О порядке издания произведений о В.И. Ленине»[52], имел право давать такое разрешение.
Одновременно с просьбой разрешить публикацию сведений о национальности А.Д. Бланка М.С. Шагинян сообщила, что эти документы выявил нештатный старший научный сотрудник Музея истории Ленинграда А.Г. Петров[53] (о том, что независимо от А.Г.Петрова их выявил и я, она еще не знала). Немедленной реакции со стороны ИМЯ, директор которого академик П.Н.Поспелов был до 1961 г. кандидатом в члены ЦК КПСС и секретарем ЦК по идеологии, не последовало.
Но сообщение Житомирского обкома КПУ о том, что «страшную» государственную тайну знает достаточно широкий круг лиц, включая представителей еврейской национальности, в Ленинграде и Житомире, заставило партийногосударственную машину заработать на полную мощность. Был составлен перечень лиц, читавших дела, связанные с жизнью и деятельностью А.Д. Бланка, а также работников архивов, «виновных» в том, что выдали исследователям документы о еврейском происхождении АЛ· Бланка. В этот список попали М.С. Шагинян, А.Г. Петров, М.Г. Штейн, заместитель главного редактора журнала «Звезда» П.В. Жур, пенсионеры Д.З. Бурман и Т.П. Жакова-Басова, а также работники архивов Д.В. Шмин, Е.З. Шехтман, заведующая читальным залом ЦГИА СССР В.М. Меламедова, младший научный сотрудник ЦГИА СССР Б.М. Коган и заведующая читальным залом ГИАЛО Л.Е. Стрельцова.
А.Г. Петров по поручению Музея истории Ленинграда выявлял адрес последней квартиры А.И.Ульянова (этот поиск ему почему-то не инкриминировался) и квартир, в которых жил А.Д. Бланк (это оказалось тягчайшим преступлением).
Т.П. Жакова-Басова, правнучка А.Д.Бланка, занималась историей своей семьи.
Интерес П.В. Жура к А.Д. Бланку объясняется тем, что Т.Г. Шевченко, биографию которого он изучал, во время болезни в 1838 г. лежал на излечении в больнице Св. Марии Магдалины, где в это время работал А.Д. Бланк.
Д.З. Бурман в 1965 г. писал пьесу о юности В.И.
Б.М. Коган был обвинен в том, что он написал на основании найденных материалов о А.Д.Бланке статью и «помимо руководства ЦГИА, не говоря уже о ГАУ, вопреки заключению Института славяноведения (и его сотрудники таким образом узнали о том, какова национальность А.Д.Бланка! — М.Ш.) обратился в чехословацкое учреждение (какое именно, не указывается. — М.Ш.) с просьбой напечатать его статью»[54].
Все перечисленные работники архивов были сняты со своих постов, директора архивов И.Н. Фирсов и Н.И. Ткаченко получили выговоры. Я же в конце февраля — начале марта 1965 г. оказался в кабинете заместителя заведующего отделом пропаганды и агитации Ленинградского обкома КПСС Ю.Н. Сапожникова. В разговоре со мной он порекомендовал перестать интересоваться А.Д. Бланком. «Мы вам не позволим позорить Ленина!» — заявил он мне, не моргнув глазом. От подобной фразы я опешил. Но тут же сообразил, что мой собеседник великолепно понимает не только оскорбительный для меня смысл сказанных слов, но и то, что жаловаться мне некуда. В вышестоящих партийных инстанциях скажут, что я клевещу на ответственного работника, а заодно — являюсь сионистом. Тогда это словечко было в большой моде. Правда, те, кто его произносил, понятия не имели о подлинном смысле этого слова. В лучшем случае меня упекут в психушку, а может, и еще дальше. Сила была на стороне моего собеседника. Но я все-таки решил спросить: «А что, быть евреем — это позор?» — «Вам этого не понять», — последовал незамедлительный ответ. «А как же быть тогда с Марксом, ведь он тоже еврей?» — вновь задал я вопрос. «К сожалению». И тут, наконец, спохватившись, что сказал лишнее, Ю.Н. Сапожников добавил: «Я вам рекомендую лучше заняться поисками героев войны, а мы со своей стороны посоветуем руководству архивов документы, касающиеся предков Ленина, вам не давать».
На этом мы и простились. Работу пришлось прервать. И я на целый год перестал ходить в архивы. А когда вновь пришел в ЦГИА СССР, то оказалось, что анкета исследователя, которую я заполнял при первом посещении архива и где в графе «Тема исследования» было указано «Жизнь и деятельность деда В.И. Ленина врача А.Д. Бланка», отсутствует. Я снова заполнил анкету с новой темой «Ленин и деятельность большевистского издательства «Вперед». Через несколько лет моя первая якобы потерянная анкета была прикреплена ко второй.
