Улус Джучи - [3]

– Вот, уж чего не знаю, того не знаю, – честно призналась Рита, – но полагаю, что это будет зависеть от цены смерти.

– От цены смерти?

– Именно так. Красивую смерть я не променяю ни на какую жизнь, будь то даже жизнь Чингисхана или Наполеона, даже не проигравшего Ватерлоо. Вот мой ответ.

– А не вздор ли это? – засомневалась девочка, хлюпнув носом, – может ли смерть, пусть даже и красивая, иметь ценность только в себе самой?

– А почему нет? Если человек с самой пустою жизнью отдаст её за кого-то, разве это не будет победой смерти?

– Нет! Это будет победой жизни! Ведь его смерть спасёт чью-то жизнь. И тогда получится, что он смертью смерть попрал, как Христос.

– Послушай, Элеонора, на твой вопрос я тебе ответила, – раздражённо проговорила Рита, снова сбавляя скорость перед какой-то деревней, – можешь вгрызаться в мою оценку какими хочешь клыками, даже религиозными. Только это – глупо и пошло. Моя оценка – это оценка эстета, а не философа. Я – эстет. Красивая смерть в моём понимании – это то, к чему следует стремиться. И если я её встречу, то уж, конечно, не стану от неё бегать ни за какие коврижки.

– Ни за какие коврижки? – переспросила юная спорщица, очень пристально поглядев на Риту, – а что такое коврижки?

– Ну, пирожки, крендельки, всякая там выпечка к чаю.

Элеонора кивнула, как будто что-то осмысливая. Деревня уже кончалась. Дальше был перекрёсток с постом ГАИ, а за ним – другая деревня. На краю первой виднелась под фонарём витрина и вывеска магазина.

– Останови, – попросила девочка, – я хочу кое-что купить.

– Только побыстрее, – сказала Рита. Машина остановилась. Прежде чем открыть дверь, любительница истории положила красный пакетик между сиденьями.

– Оставляю.

– Это ещё зачем?

– В качестве залога. Я ведь тебе уже должна денег. За те двадцать километров, что мы проехали вместе.

От этих слов Рита разозлилась ещё сильнее. Проводив взглядом маленькую зануду до магазина, она решила полюбопытствовать, что в пакетике. Оказались там круассаны. Несколько штук. Круассаны Рита любила сильнее всего на свете. И так ей их захотелось съесть, что она включила первую передачу, и, выполнив разворот, помчалась обратно к Рязанской области. Почему к Рязани, а не к Москве? Только потому, что хотелось ей оказаться как можно дальше от той, на чьи круассаны она позарилась. Ангелочек ведь не замедлит продолжить путь с кем-нибудь другим! После этой маленькой кражи жертва её стала внушать Рите уже не просто вялое раздражение, а глубокое отвращение. Это было довольно странно. Но ненависть овладела Ритой до такой степени, что она даже не хотела в ней разбираться.

Дождь стих совсем. Был второй час ночи. Гаишники почему-то не пропускали транспорт на объездную дорогу, всех направляли через Коломну. Но Рита каким-то чудом всё же проехала на мосты мимо полицейских. Те на неё даже не взглянули. И что же она увидела, оказавшись на том мосту, где чуть не столкнулась с грузовиком? Увидела странное: перекособоченный грузовик с оторванным бампером, штук пять-шесть патрульных автомобилей, две "Скорых помощи" и один реанимобиль. Это всё стояло, а медработники и полиция суетились. Предметом их суеты было что-то страшное. Ещё Рита увидела свой "Фольксваген", который трудно было узнать. И больше она уже ничего не видела – до тех пор, пока не очнулась в реанимации.

Кажется, опять было раннее утро, но уже зимнее. За окном свистела метель.

– А где круассаны? – спросила Рита врачей, которые подошли. Они улыбнулись и попросили весёлую медсестру, которая вынимала иглу у неё из вены, сбегать за круассанами. Она сбегала. Круассаны были другие, свежие. Те давно успели испортиться.

Глава первая

Димка Болотов, оказавшись в больнице, встречает там Ариану и понимает, что эта девушка ему нравится

Взяв в последней палате у двоих кровь на сахар и у двоих – на общеклинический, Ариана ринулась в коридор. Там она столкнулась с попом. Да-да, с самым настоящим священником – бородатым, одетым в чёрное. Он степенно шагал к лифтовой площадке, нахмурив густые брови. За ним бежали две девушки – вероятно, его помощницы, потому что были они в платочках и что-то несли в руках. Кажется, святые дары. При виде этой процессии Ариана не очень-то удивилась. Священники весьма часто наведывались сюда, в четвёртую хирургию. Здесь было много тяжёлых.

– Чёрт, извините! – произнесла лаборантка, делая шаг от священника. Тот слегка поклонился и улыбнулся. Глаза его были кроткими и глубокими.

– Извините вы! Я – не чёрт.

– Я и не имела ввиду, что вы – чёрт, – с досадой воскликнула Ариана, – я перед чёртом не стала бы извиняться!

Две одухотворённые девушки, замерев по разные стороны от священника, покраснели и выжидательно на него уставились. И вот тут Ариана, также приглядываясь к нему, заметила, что он молод. Вряд ли ему исполнилось тридцать пять.

– Позвольте сказать, что я не могу с вами согласиться, – промолвил он, – просить извинения следует всякий раз, когда вы не правы, не делая исключений ни для кого. Однако, сейчас вам не за что извиняться. Ведь это я вас толкнул из-за невнимательности. Простите.

– Как? Перед чёртом следует извиняться? – захлопала Ариана своими выпуклыми глазами, – я не ослышалась?