Ультиматум. Ядерная война и безъядерный мир в фантазиях и реальности - [25]
Думаю, одним из ее пионеров был Мило Хастингс. Можно позавидовать его писательской интуиции, безошибочно связавшей антиутопию с германским милитаризмом.
"Фашизм — это не идеология, но что-то более глубинное">[55], - отмечал в одном из своих репортажей с континента военный корреспондент английской газеты "Обсервер". Было это перед самым концом второй мировой войны. Корреспондента звали Эрик Блэйр, и спустя несколько лет он станет известен во всем мире как автор величайшей антиутопии XX века. Правда, подписана она будет уже его литературным псевдонимом: Джордж Оруэлл…
Но я забегаю мыслью вперед; придет черед и Оруэлла.
Вернемся к книге Хастингса. То, что в подземной крепости обосновались фашисты, сомнений нет, хотя само слово, разумеется, в романе не произнесено. Задолго до "О дивный новый мир" (1932) Олдоса Хаксли безвестный американский автор догадался о далеко идущих планах идеологов "нового порядка" по биологическому выведению каст — правителей, солдат, рабов. По тем временам размышлять об этом могла только фантастическая литература; однако хорошо известно, что позже евгеникой всерьез заинтересовалась верхушка третьего рейха.
Так что уже в 20-х годах писатели-фантасты [****] углядели опасность, о которой в полный голос заговорят позже. Опасность использования фашизмом новейших открытий в биологии, генетике, психологии. Нацистские теоретики потом без стеснения заявят о похожих проектах создания "идеального государства", и в спецблоках Освенцима и Маутхаузена будет развернута даже особая "научная" деятельность в этом направлении… Но во времена Хастингса никто, похоже, о долгосрочных планах фашизма не задумывался. Почти никто.
И планы первоочередные — разгром всех прогрессивных сил внутри страны, создание тоталитарного нацистского государства, нацеливающего Германию на агрессию против соседей, — были "обнародованы" Хастингсом удивительно вовремя. На считанные месяцы его книга обогнала вести из Парижа: решения мирной конференции стали достоянием общественности в конце января 1921 года. После чего не нужно было обладать особой прозорливостью, чтобы заключить: Германия этого так не оставит…
Не прошло и двух лет, как американский посол в Берлине писал на родину: "Гитлер, молодой австрийский фельдфебель, который во время войны сражался в германской армии, а теперь руководит фашистским движением… медленно идет вперед по тому же пути, что и Муссолини">[56]. Дата на письме стояла — 5 декабря 1922 года.
Годом раньше в Берлине издательство "Геликон" выпустило озорной роман русского писателя Ильи Эренбурга "Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников". Сегодняшний читатель посмотрит совсем иными глазами на эту искрометную сатиру на все, что угодно (трудно отделаться от впечатления, что это не Курт Воннегут!). Время многое высветило в головокружительном калейдоскопе образов и идей. Но именно сегодня с особой остротой понимаешь: и тогда многие знали, видели — пусть иногда путано — все, что бурлило и кипело в Германии.
Этой книгой начал свой долгий и яркий путь антифашиста Илья Эренбург. С нее же начался и "роман" писателя с набиравшей тогда силу молодой советской социальной фантастикой — к несчастью для нее, роман недолгий…
ИЛЬЯ ГРИГОРЬЕВИЧ ЭРЕНБУРГ
1891–1967
Советский писатель и поэт, общественный деятель. С ранних лет участвовал в революционных кружках, долгие годы прожил в эмиграции. Автор антивоенного романа "Падение Парижа" (1941) и др. и антифашистской публицистики. Был корреспондентом "Известий" во время гражданской войны в Испании, во время Великой Отечественной войны работал в Совинформбюро. Выдающийся борец за мир, вице-президент Всемирного Совета Мира (с 1950 г.). Международная премия "За укрепление мира между народами" (1952).
В конце жизни писатель по-иному оценивал свой первый роман: "Разумеется, в этой книге немало вздорных суждений и наивных парадоксов; я все время пытался разглядеть будущее; одно увидел, в другом ошибся… В "Хуренито" я клеймил всяческий расизм и национализм, обличал войну, жестокость, жадность и лицемерие тех людей, которые ее начали и которые не хотят отказаться от войн… За двенадцать лет до прихода к власти Гитлера я вывел герра Шмидта, который "может быть одновременно и националистом и социалистом", который говорит французам и русским: "нам необходимо вас организовать", "колонизировать Россию, разрушить как можно основательнее Францию и Англию… Мы оставим голую землю"… Если бы я не писал этого в 1921 году, то в 1940 году не сумел бы написать "Падение Парижа". Я иногда ошибался, иногда видел достаточно ясно">[57].
С оценкой фашизма Эренбург не ошибся, и в боях с ним судьба еще не раз бросала писателя на передовую. Некоторые страницы романа — кажется, что написаны они гораздо позже, — ярко свидетельствуют, что писатель "видел достаточно ясно". Так, долгие разглагольствования герра Шмидта о "привнесении образцового порядка" в распустившуюся Европу поразительно напоминают мысли его реального соотечественника, всего через три года опубликовавшего некое сочинение. Автор назвал его длинно и претенциозно: "Четыре с половиной года борьбы против лжи, глупости и трусости", издатель же настоял на другом, более лаконичном заголовке: "Моя борьба" ("Майн кампф" по-немецки)…
