Ультиматум - [73]

— Ты дал честное слово для того, чтобы открыть себе дорогу к бегству, не так ли?

— Нет, отец, данное мной слово я обязательно сдержу, — возразил сын твердым голосом. — И сдержу потому, что я должен выполнить одно поручение. Отвези меня немедленно к Штеммерману!

— Да ты в своем уме?

— Более ясного разума у меня никогда не было! Когда генерал Зейдлиц разговаривал со мной, я сразу же почувствовал: он честный человек. Все, что генерал делает, он делает в интересах Германии. Это необыкновенный человек!

— Он раб русских и делает то, что они ему диктуют.

— Это не так. Зейдлиц действует по собственному убеждению. Битва проиграна, более того, проиграна вся война. Именно поэтому, отец, — тут Торстен схватил отца за руку, — ради всего святого, что у тебя есть, умоляю тебя: положи и ты этому конец!

— Да ты хоть отдаешь себе отчет в том, что говоришь? — спросил сына полковник. — Ты требуешь от меня, чтобы я нарушил свое слово. И не кто-нибудь, а именно ты! А что будет с моей бригадой? Ты считаешь, что я должен бросить ее на произвол судьбы?

— Солдаты только того и ждут, чтобы покончить со всем этим. Генерал Зейдлиц довольно точно знает, что предпримут в этом районе русские.

— Опять ты со своим Зейдлицем!..

И как всегда, когда полковник не знал, что ему теперь делать, он начал ворчать. Мысленно он обозвал сына безнадежным дураком, к тому же очень опасным. Нетрудно догадаться, какие последствия вызовет появление Торстена у генерала Штеммермана, когда он начнет там свою проповедь! Тогда ему, Кристиану Фехнеру, уже до гроба не дождаться повышения по службе. И все это из-за сына! Возвращение к Гилле будет для Торстена роковым. Нет, ни то ни другое просто невозможно!

Обер-лейтенант носком сапога потрогал замерзшую лужицу, а затем наступил на нее всей ногой, однако лед даже не треснул.

— А я так надеялся, что ты поймешь меня!

Полковник Фехнер обернулся и, посмотрев на сына, быстро подошел к нему, чтобы поддержать его.

— Тебе нужно немедленно сделать перевязку! — И, облегченно вздохнув, добавил: — Вот что сейчас самое главное для тебя!

— Нет, я должен попасть к генералу!

— В таком состоянии? Нужно немедленно перевязать твою рану, сделать тебе укол… а тем временем я договорюсь с Вильгельмом, чтобы он тебя принял, — пообещал отец, в этот момент веря, что он именно так и сделает.

Обер-лейтенант согласился.

— Только не забудь, отец, о своем обещании! Ведь ты тоже пойдешь со мной к генералу, не так ли? Одного меня ты не должен туда отпускать…

В конце улицы появился фельдфебель. Подойдя ближе, он сказал, что ищет полковника Фехнера.

— Я здесь! — ответил полковник и еще крепче прижал к себе сына. Торстен почувствовал, что он дрожит. — Это я виноват, — тяжело вздохнув, еле слышно прошептал полковник, — что ты стал таким.

— Отец…

Приказав фельдфебелю отвезти обер-лейтенанта на перевязочный пункт, полковник вернулся на свой КП.

Торстен долго смотрел вслед отцу.

В кузове открытого грузовика, куда сел обер-лейтенант, уже находилось несколько раненых. Они стонали от каждого толчка машины, и, слыша их стоны, обер-лейтенант думал о задании, ради выполнения которого вернулся в котел. Он не мог понять, почему его отец считал себя виноватым. Слова отца он принял просто за проявление душевной доброты, и это его вполне удовлетворило. Более того, Торстен почти не сомневался, что его отец в конце концов сам придет к решению сдаться в плен.

Постепенно мысли об отце отошли на задний план, уступив место воспоминаниям о Раисе. Но потом сознание его начало туманиться, перед глазами появились странные видения… затем снова всплыл Штеммерман… и Торстен потерял сознание.

* * *

— Так что же, черт возьми, остается, по вашему мнению, еще делать обоим нашим корпусам, Либ? Без авиационной поддержки? Без артиллерии в том количестве, в каком она нам нужна? Наступать на русские окопы с пустыми руками?!

Генерал Штеммерман «песочил» командира 42-го корпуса. Движением руки генерал остановил полковника Фуке, который хотел чем-то успокоить его. Он и сам охотно бы открестился от письма, лежащего перед ним на столе. А в письме были и такие слова: «Адольф Гитлер наверняка приказал вам драться до последнего солдата…» В том положении, которое создалось со вчерашнего дня, когда танки Хубе безнадежно застряли на месте, а части деблокирования вновь были выбиты из Лисянки, вряд ли что можно было изменить к лучшему. Разрозненные и окруженные гитлеровские части были разбиты, и теперь советские войска завершали уничтожение основной группировки гитлеровских войск. Никакое усиление этих немецких войск уже не сдержало бы и не отсрочило бы расчленение котла на части, да и откуда гитлеровское командование могло взять пополнение, когда на передовую уже до этого были переброшены почти все тыловые части и службы? Завтра, самое позднее послезавтра, восточная половина котла вместе с Корсуней будет освобождена русскими. Тем самым оставшиеся части обоих корпусов, находящихся уже не один день в зоне досягаемости русской артиллерии, окажутся спрессованными на таком маленьком участке земли, что потери сразу же возрастут. Что ж, тогда останется или выбрать смерть, или последовать призывам Зейдлица.