Уловка-22 - [171]

— Ну это уж его забота.

— О нет, Йоссариан, — с горячностью возразил майор Дэнби. — Это ваша забота. Потому что, если вы не выполните условий договора, они намерены сразу же, едва вы выпишетесь из госпиталя, предать вас военно-полевому суду.

Йоссариан сделал «нос» майору Дэнби и самодовольно засмеялся:

— Черта с два отдадут! Не морочьте мне голову, Дэнби. Они не осмелятся меня пальцем тронуть.

— Это почему же? — спросил майор Дэнби, удивленно хлопая ресницами.

— Теперь они у меня на крючке. Официальное сообщение гласит, что меня пырнул ножом нацистский убийца, который покушался на жизнь полковника Кэткарта и подполковника Корна. После этого всякая попытка предать меня военно-полевому суду будет выглядеть довольно глупо.

— Но послушайте, Йоссариан! — воскликнул майор Дэнби. — Есть еще одно официальное сообщение, которое гласит, что вас пырнула ножом невинная девочка в то время, как вы занимались спекуляцией на черном рынке, а также саботажем и продажей военных секретов противнику.

От неожиданности и досады Йоссариан отпрянул:

— Еще одно официальное сообщение?

— Они могут насочинять сколько угодно официальных сообщений и опубликуют то, которое их больше устраивает в данный момент. Для вас это новость?

— Боже мой! — пробормотал совершенно убитый Йоссариан. Кровь отхлынула от его лица. — Боже мой!

Майор Дэнби упорно продолжал гнуть свое, причем с самым благожелательным видом.

— Йоссариан, пусть будет так, как они хотят. Пусть вас отправят домой. Так будет лучше для всех.

— Не для всех, а только для Кэткарта, Корна и меня.

— Для всех, — упорствовал майор Дэнби. — От этого сразу всем станет лучше.

— А ребятам нашего полка, которым по-прежнему придется летать на боевые задания, от этого тоже станет лучше?

Майор Дэнби уклонился от ответа и смущенно отвернулся.

— Йоссариан, — сказал он через минуту, — если вы вынудите полковника Кэткарта предать вас военно-полевому суду, он докажет, что вы виновны во всех преступлениях, которые вам инкриминируют. Кому это нужно? Вы надолго угодите в тюрьму и искалечите себе жизнь.

Йоссариан слушал майора Дэнби с возрастающим чувством тревоги.

— В каких же преступлениях они меня собираются обвинять?

— Неправильные действия во время налета на Феррару, неподчинение командованию, отказ от выполнения боевых заданий и дезертирство.

Йоссариан задумчиво втянул щеки и причмокнул:

— Неужто они обвинят меня во всех этих грехах? Они же сами мне дали орден за Феррару. Как же после этого они обвинят меня в неправильных действиях?

— Аарфи покажет под присягой, что вы с Макуоттом солгали в своем официальном донесении.

— Да, уж этот мерзавец присягнет в чем угодно.

— Кроме того, они объявят вас виновным, — продекламировал нараспев майор Дэнби, — в изнасиловании, активных спекуляциях на черном рынке, саботаже и продаже врагу военных секретов.

— Но как они все это докажут? Я сроду не делал ничего подобного.

— Они найдут сколько угодно свидетелей, которые подтвердят это под присягой. Кэткарт и Корн внушат свидетелям, что, оговорив вас, они тем самым принесут пользу родине. И в известном смысле это действительно пошло бы на пользу родине.

— В каком это смысле? — резко спросил Йоссариан, медленно приподнимаясь на локте и едва сдерживая злость.

Майор Дэнби слегка отшатнулся и снова принялся вытирать лоб.

— Видишь ли, Йоссариан, — начал он, виновато запинаясь, — если полковник Кэткарт и подполковник Корн будут скомпрометированы, вряд ли это усилит нашу военную мощь. Давайте, Йоссариан, смело взглянем в лицо фактам. Несмотря ни на что, на боевом счету полка немало заслуг. Если вас отдадут под суд и оправдают, другие летчики тоже откажутся выполнять задания. Полковник Кэткарт опозорится, и боеспособность части будет подорвана. Вот почему я говорю, что, если вас признают виновным и посадят в тюрьму, это пойдет на пользу родине. Даже если вы на самом деле ни в чем не повинны.

— Ничего не скажешь, складно вы излагаете, — язвительно заметил Йоссариан.

Майор Дэнби, нервно заерзав на стуле, отвел взгляд в сторону.

— Прошу вас, не обижайтесь на меня, — взмолился он. Чувствовалось, что он говорит совершенно чистосердечно. — Вы же знаете, что я здесь ни при чем. Я лишь пытаюсь смотреть на вещи объективно и найти какой-то выход из этой трудной ситуации.

— Эта ситуация возникла не по моей вине.

— Но вы обязаны найти из нее выход. И потом — что еще остается делать? Вы ведь не желаете летать на задания.

— Я могу сбежать.

— Сбежать?

— Да, дезертировать. Смыться. Наплюю на всю эту проклятую заваруху и дам деру.

Майор Дэнби был потрясен:

— Но куда? Куда вы можете сбежать?

— Я могу запросто улизнуть в Рим. А там спрячусь.

— И всю жизнь дрожать, ждать, что вас вот-вот схватят? Нет, нет, нет и еще раз нет, Йоссариан. Это был бы гибельный и постыдный шаг. Убежать от трудности — еще не значит преодолеть ее. Вы уж мне поверьте. Ведь я вам все-таки пытаюсь помочь.

— То же самое говорил один добряк шпик, собираясь ткнуть мне пальцем в рану, — саркастически возразил Йоссариан.

— Но я не шпик, — негодующе сказал майор Дэнби. — Я преподаватель университета, я прекрасно чувствую, что такое добро и что такое зло! Зачем я стал бы вас обманывать? Я никому не лгу.