Ульмигания - [5]

— Все, закончили. Я устал, княжич. Признаю, что ты очень неплохо знаешь свое оружие.

— Да, — подхватил Даниил. — Если б ты, княжич, не был так хмелен, наверняка бы осилил Торопа.

Слова Даниила немного разрядили обстановку, и Александр даже улыбнулся криво, приглашая их продолжить трапезу. Улыбка была нехорошей.

— Сторожись, — тихо сказал Даниил, когда они подходили к шатру.

— Вижу, — так же тихо ответил Тороп.

В продолжение завтрака Ярославич продолжал поглощать заморское вино, уговаривая при этом Даниила с Торопом идти к нему на службу.

— Отец заставит новгородцев считаться с нами, и они перестанут заигрывать с немцами, — говорил княжич. — Тогда он посадит в Новгород меня. Великий Новгород будет у меня здесь! — сжимал он кулаки. — Я им, смердам, покажу вольности! Мне нужна хорошая дружина. Такая, как была у Поповича. Я поставлю тебя воеводой! — хмельно заглядывал в глаза Торопу Ярославич.

Тороп только рассеянно кивал головой. Княжич мутно и зло смотрел на него, опрокидывал в рот кубок и снова начинал расписывать прелести своего будущего княжения в Новгороде. Тороп вышел до ветру.

Солнце перевалило за полдень, и он досадливо удивился — как быстро идет время за столом! Был июнь. Травы — по пояс, но никто не думал их косить. «Что-то сломалось в русской земле, — думал Тороп. — Как-то все не так. Будто перед великой бедой».

Он возвращался к палаткам, когда почувствовал сзади движение. Не услышал, а именно почувствовал, оно было очень осторожным. Это заставило его резко развернуться и выставить руку, уводя в сторону торс. Кисть, которую перехватил Тороп, принадлежала одному из дружинников Александра Ярославича. В ней был зажат длинный нож.

— Я хотел тебя проверить, — осклабился дружинник.

— Ага, — сказан Тороп. — Я понял.

Он улыбнулся, дернул кисть на себя, а другой рукой, локтем сильно ударил дружинника в предплечье. Кость хрустнула, и рука дружинника неестественно выгнулась. Тот даже не успел понять, что произошло. Он посмотрел на свою руку, а Тороп, все еще не отпуская ее, ногой вогнал зубы дружинника ему в рот. Захлебнувшись кровью и хрипом, тот упал в траву.

— Вот чего-то такого я и ждал, — сказал появившийся Даниил. — Ждал, да недоглядел. Извини, брат.

— Ничего, — сказал Тороп. — Я был готов к этому. Не забыл, выходит, княжич нам ни Юряту, ни Ратибора, ни сродственников своих.

— И этого не забудет.

— Бог ему судья…

— Лошадей я не расседлывал, — сказал Даниил. — А у княжичева коня подпругу подрезал. Поехали?

Скоро они уже плыли, переправляясь через Днепр.

Пьяный княжич не сразу их хватился. Да и хватившись, не стал догонять — эти двое могли принести ему гораздо больше неприятностей, чем он им. Александр Ярославич затаил обиду, уверив себя в том, что когда-нибудь они еще встретятся и уж тогда он припомнит все.

Пройдет много лет, прежде чем такой случай ему представится. А пока Тороп и Даниил держали путь на запад, в загадочную страну белых великанов — Ульмиганию, как ее называл Даниил, или Пруссию, как звалась она у других народов.

Глава 5

Литовцы спустили их на лодке вниз по Неману. Сделали они это нехотя, уступив мерцанию серебра в руке Даниила. Река была широкой, спокойной и свободно катила свои воды сквозь нехоженые дубравы. Тороп уже не удивлялся тому, что земля здесь почти не обработана, а присутствие человека на ней незаметно. Пока проходили Литву, он видел, что народ ее живет бедно, без прихотей, довольствуясь тем, что давала дикая природа.

Торопу наскучили однообразно заросшие лесом берега реки, и он задремал. Разбудила его странная, нависшая в воздухе тревога. Гребцы, насупившись, вглядывались в левый берег, где за деревьями виднелись мрачные, массивные развалины из гигантских валунов. Взмахи весел стали реже.

— Чего они испугались? — спросил Тороп Даниила.

Даниил пожал плечами:

— Кто их знает?

Он спросил что-то по-литовски у старшего из гребцов. Тот ответил.

— Он говорит, — сказал Даниил, — здесь особенно свирепствуют прусские дозоры. Никому из них не хочется попасть в рабство.

— Но ведь они не будут выходить на берег.

— Конечно. Я думаю, дело вовсе не в дозорах. Мы уже давно в Пруссии. Литовцы боятся замка великанов. Они считают его заколдованным. Вот смотри, дальше того места, на котором мы сейчас находимся, они не поплывут. Если это не так, значит, за мое отсутствие здесь произошли большие перемены.

Словно по его команде лодка повернула к берегу. Даниил засмеялся и закричал:

— Хвала тебе, могущественный Перкун за то, что ты хранишь священную Ульмиганию неприкосновенной!

От страсти, так явно прозвучавшей в его голосе, Торопу стало не по себе. Он впервые всерьез задумался над тем, что на шее у него крест, а едет он в закрытую от всего мира бдительными дозорами и заколдованными замками языческую страну.

Тем временем лодка ткнулась носом в береговой песок. Отсюда руин не было видно, но Тороп ясно ощущал их присутствие. Кроме того, чутье воина подсказывало, что следят за ним не только развалины древнего замка. Где-то близко были люди, и он чувствовал исходящую от них опасность.

Литовцы оттолкнулись веслом от пляжа и торопливо выгребли на середину реки.