Улица роз - [50]

— Не руби сплеча, — заспорил Джек. — Давай…

— Эрик, сядь, — вмешалась Оливия, игнорируя Джека. — Сейчас я сварю кофе, а потом мы поговорим.

— А что здесь обсуждать? — поинтересовался Эрик, безнадежно пожимая плечами.

— Вообще-то нам есть о чем поговорить, потому что этим малышам потребуется их отец и… — Оливия замолчала и многозначительно посмотрела на Джека, — их дедушка.

— Что еще я могу сделать? — вновь повторил свой вопрос Эрик, следуя за Оливией в кухню.

— Не беспокойся, — уверенно произнесла Оливия, обнимая его. — Жизнь имеет обыкновение делать нам все на благо. Если бы твоя мать была здесь, а не в Канзасе, она сказала бы то же самое. Сейчас тебе больно, но будь терпелив. Шелли потянется к тебе. Она нуждается в тебе, Эрик, и хочет, чтобы ты вернулся в ее жизнь.

— Думаете?

Было больно смотреть на его страдальческое лицо — уязвимое и настороженное ввиду его страстного желания поверить.

— Конечно, — кивнула Оливия, убежденная в своих словах.

Опыт говорил ей, что женщины не сохраняют столько связи — ужин с Джеком, отосланные фотографии с ультразвука, — если хотят прервать отношения с мужчиной. То, что Шелли сказала Джеку, давало надежду, что Эрик и Шелли после рождения детей, возможно, будут встречаться. И это обнадеживало Оливию.

— Правда? — задал вопрос Джек. — А как много времени, ты думаешь, на это потребуется?

— Да, — эхом отозвался Эрик. — Как много?

— Я не могу дать вам ответа, — произнесла Оливия, и ей захотелось как следует поколотить Джека за то, что он поднял эту тему.

— Ты очень мудрая женщина, — сказал Джек, глядя на нее в восхищении. Он, казалось, немного расслабился.

— Она великолепна, — согласился Эрик.

— А теперь не поможешь ли нам украсить дерево? — весело сказала Оливия.

Эрик помедлил, но вскоре подарил ей широкую улыбку.

— Хорошо!

В глубине души Оливия была убеждена, что у Эрика, Шелли и близнецов все уладится, несмотря на то, кто отец этих малышей.

Глава 10

Оливия произносила немало речей — на ее посту выборного лица это было неизбежно. Однако, когда ее попросили произнести речь в доме престарелых имени Генри М. Джексона, Оливия занервничала.

Званые обеды в доме престарелых проходили в первый понедельник каждого месяца. В прошлом июне Мэри Бергер попросила Оливию приготовить речь к январю. Шесть месяцев никогда так быстро не пролетали для Оливии. Исполненная сознанием долга, она записала договоренность в еженедельник и благополучно забыла об этом. И только когда открыла блокнот на Новый год, воспоминание вернулось.

Шарлота была невероятно рада, что дочь-судья придет и выступит перед ее друзьями. Зная Шарлоту, можно было предположить, что она торжествовала несколько месяцев. Оливия ценила поддержку матери, но ее, казалось, слегка смущала чрезмерная гордость Шарлоты за свою дочь. Та пользовалась каждой возможностью, чтобы рассказать друзьям, как, впрочем, и незнакомцам, что ее единственная дочь — судья. А что еще хуже — Шарлота была склонна в деталях описывать различные решения Оливии, дополняя их собственными комментариями.

Одеваясь к обеду, Оливия остановилась посреди гардеробной и нахмурилась, подумав о матери. Шарлота переусердствовала с этими праздниками — готовила выпечку для друзей, наблюдала за различными мероприятиями в доме престарелых, писала свою колонку в газете каждую неделю.

И к Рождеству Шарлота была истощена. Раньше ничто не могло остановить ее мать. Теперь же Оливия в первый раз поняла, что возраст матери дает о себе знать. Шарлота была сама на себя не похожа, хотя отважно пыталась скрыть свое недомогание.

В день Рождества, когда семья собиралась в доме матери, Шарлота выглядела бледной и истощенной. Как только они закончили ужин, Оливия настояла на том, чтобы мать отдохнула. Шарлота, в свою очередь, конечно, воспротивилась. Оливия задалась вопросом, как убедить мать взять на себя меньше обязанностей в новом году.

Выбрав платье из светло-коричневой мягкой замши с золотистым шарфом, Оливия прибыла в дом для престарелых на несколько минут раньше условленного часа. Шарлота и ее лучшая подруга Лаура стояли возле двери, ожидая ее. Сияя от гордости, мать немедленно обняла Оливию, будто они не виделись несколько месяцев, а не пару дней.

— Ты ведь помнишь Лауру? — поинтересовалась ее мать, проводя Оливию в большую комнату.

Там располагались столы, рассчитанные на восемь человек, пространство для буфета и слегка приподнятая сцепа, на которой стояла небольшая кафедра для оратора и стол для почетных гостей.

— Конечно помню, — ответила Оливия, тепло улыбаясь подруге матери.

Лаура и Шарлота были вдохновителями группы по вязанию. Полная энтузиазма Лаура по-настоящему искусно вязала, и Оливия всегда подозревала — эта женщина может убедить всех до единого, что если люди возьмутся за вязальные спицы вместо оружия, то наступит мир.

— Я так рада, что вы приняли наше приглашение, — проговорила Мэри Бергер, управляющая домом, когда Оливия к ней подошла. — Мы с нетерпением ждем вашей речи.

Оливия вежливо улыбнулась.

— Вы хотите, чтобы наша почетная гостья села с вами? — поинтересовалась Мэри у Шарлоты. И, наклонившись к Оливии, добавила тихим голосом: — Ваша мать хочет, чтобы ораторы, которых она знает, сидели с ней и ее друзьями, а не за столом для гостей.