Улица роз - [41]

— Прости мне мою грубость, — решился Джек, — но мне необходимо услышать правду. Эрик действительно отец ребенка?

— Ребенок действительно от вашего сына. — Их глаза в первый раз встретились. — Как только он или она родится, я смогу доказать это, и не останется никаких сомнений. А до тех пор не думаю, что нам с Эриком пойдут на пользу встречи.

Это давало ответ на другой вопрос Джека еще до того, как появилась возможность спросить.

— Понятно.

— Спасибо за беспокойство, Джек, — тихо проговорила Шелли. — Я ценю это. Но не важно, что сказали в клинике Эрику. Потому что я-то знаю точно. Я рожу меньше чем через пять месяцев.

Когда ужин закончился, Джек ни капли не приблизился к решению. Приехав домой, он обнаружил сына сидящим перед телевизором. Тот ел чипсы из большой упаковки.

— Ты поздно, — проговорил сын, не отрывая взгляда от телевизора.

— Я ужинал с Шелли в Сиэтле.

— Ты был с Шелли? — Эрик взял пульт и выключил телевизор, а затем, нахмурившись, посмотрел на отца. И наконец спросил: — Она тебе позвонила?

— Я позвонил ей. — Джек скинул пальто и стал размышлять, как лучше разрешить эту дилемму.

— Ты рассказал ей о тесте спермы? — спросил Эрик. Теперь сын стоял на ногах, в его глазах зарождалась ярость.

— Утром не осталось хлеба, — сказал в ответ Джек, — была израсходована вся горячая вода, оба полотенца были влажными и…

— Ты предал мое доверие, потому что я доел последний кусок хлеба? Вот что ты пытаешься сказать мне?

— Нет… Я просто надеялся, что поговорю с Шелли и мы сможем разобраться с этим раз и навсегда.

— Если ты хочешь, чтобы я убрался отсюда, просто надо было попросить. — Эрик молнией вылетел в свободную спальню.

— Я не сказал, что хочу твоего переезда, — проговорил Джек, но в его словах не было уверенности.

— Нет проблем, пап, — ответил Эрик, минутой позже выбегая из комнаты с сумкой, из которой со всех сторон падала одежда. — Я убираюсь отсюда. Ты не был мне отцом в детстве, не знаю, с чего это я вдруг решил, что сейчас все изменилось.

Джек застонал. Он все испортил, пытаясь вернуть их жизнь в норму.

— Эрик, послушай, мне жаль.

— Жаль? — Эрик повторил за отцом, будто это было самое забавное, что он слышал в своей жизни. — Немного поздно. Я больше не побеспокою тебя.

После этих слов Эрик ушел, а Джек задался вопросом, когда он вновь увидит или услышит своего сына.

Кедровая Бухта — прекрасное место во время Рождества, размышляла Мэрилин, открывая галерею в первую пятницу декабря. Ветки вечнозеленых деревьев висели по обеим сторонам Харбор-стрит. И с каждого уличного фонаря свисали большие праздничные сладкие тростники. Сама галерея была украшена маленькими белыми фонариками и со вкусом задрапирована праздничными гирляндами. Для Мэрилин так пахло Рождество. Этот запах ассоциировался с детскими праздниками… и с отцом. Внезапно ей в голову пришло воспоминание о нем, приносящем свежую рождественскую елку и стряхивающем снег с ботинок. И Мэрилин пришлось смахивать неожиданные слезы.

Мэрилин вдруг поймала себя на том, что по какой-то причине думает о Джоне.

Последний раз она видела Джона две недели назад и подозревала, что пройдет немного времени, и он появится в галерее со своими новыми снимками. Ведь она не взяла их с собой, покидая его дом. Мэрилин сделала все возможное, чтобы эмоционально подготовиться к встрече. Она не позволит тому, что произошло, испортить их деловые отношения. Тысячу раз с той ночи Мэрилин готова была убить себя за то, что сдалась на волю животных инстинктов. У нее появилась масса доводов, оправдывающих ее действия, но время и правда разрушили каждый из них. Она не могла винить опьянение или магический лунный свет и тем более Джона в том, что он соблазнил ее. Дело было только в ней самой.

Джон как будто знал, что Мэрилин думает о нем, потому что вскоре появился в галерее. Мэрилин была занята с покупателем, когда он вошел в большую открытую студию. Она заметила, что у Джона с собой две фотографии в рамке, и предположила, что остальные остались в его автомобиле.

Мэрилин все еще занималась с покупателем, когда Джон во второй, а затем и в третий раз отнес фотографии в заднюю комнату.

— Я подумаю над этим, — проговорила миссис Уайтфилд.

Мэрилин потребовалась минута, чтобы осознать — жена доктора говорит об акварели, которую рассматривала как рождественский подарок для мужа.

— Хорошо, — ответила Мэрилин.

А затем оказалась в задней комнате наедине с Джоном.

— Привет, — сухо произнесла она, прилагая все усилия, чтобы оставаться вежливой и радушной.

До того как уйти из его дома, Мэрилин сказала Джону, что их отношения останутся чисто деловыми. И собиралась следовать своим словам.

— Привет. — Его глаза в упор смотрели на нее, и Мэрилин пришлось отвести взгляд.

— Прекрасное утро, правда? — пробормотала она.

— Небо заволокли тучи, и собирается дождь.

Мэрилин улыбнулась. Очевидно, светский разговор не подходил для этого случая, но могло ли быть иначе с этим мужчиной?

— Я заметила, ты принес мне еще фотографии.

— Это те, которые ты оставила в моем доме. Если бы так не спешила…

— Спасибо, что привез их, — проговорила Мэрилин, перебивая Джона прежде, чем он напомнит ей о той ночи.