Улица Полумесяца - [9]

У Томаса свело живот от дурного предчувствия.

– Не хотите ли заглянуть в морг и убедиться, что тот бедняга – не Боннар, чтобы успокоить свою душу? – предложил он.

– В морг?

– Да. Только так вы сможете успокоиться.

– Я… конечно… полагаю, в этом нет особой необходимости?

– Для меня – нет. Месье Мейсоньер сообщил, что Боннар никуда не пропадал. И я принял его свидетельство. Так что это не может быть он.

– Конечно. Я поеду. Много ли времени это может занять?

– Наняв экипаж, мы вернемся сюда меньше чем через час.

– Отлично. Давайте поспешим.

Вскоре пепельно-бледный и глубоко несчастный Виллерош взглянул на покойника и подтвердил, что он – не Анри Боннар.

– Хотя и очень похож, – он закашлялся и закрыл рот платком, – но этого мужчину я не знаю. Сожалею, что отнял у вас время. Вы были очень любезны. Пожалуйста, ни в коем случае не говорите никому и тем более месье Мейсоньеру, что я заезжал сюда.

Дипломат развернулся и, едва ли не бегом выскочив из морга, вновь запрыгнул в экипаж, так быстро приказав извозчику ехать обратно в посольство, что Питт еле-еле поспел забраться в кеб вслед за ним, чуть не оставшись на тротуаре.

– Где он живет? – спросил полицейский, откинувшись на сиденье, когда повозка резко тронулась с места.

– Он снимает квартиру на Портман-сквер, – ответил Виллерош, – но там его нет…

– А поточнее? – потребовал Томас. – И пополните мои сведения именами его друзей или знакомых, которым, возможно, известно больше вашего.

– Дом под номером четырнадцать, третий этаж. И полагаю, вы сможете прояснить что-то у Шарля Рено или Жан-Клода Обюссона. Я дам вам их адреса, – ответил француз. – Они… они не служат в нашем посольстве. И конечно, у него есть еще знакомые англичане. Джордж Стрикленд и мистер О’Хэллоран… – Он порылся в кармане, но, по всей видимости, не нашел желаемого.

Обычно Питт таскал в карманах кучу полезных вещей. Его вид вообще приводил в отчаяние начальство, если он часто мелькал в кабинетах высоких руководителей, а комиссар полиции Корнуоллис, до получения этого назначения служивший в военно-морском флоте, и вовсе с трудом выносил расхристанный вид суперинтенданта. Теперь же Томас извлек из карманных недр перочинный нож, сургуч, карандаш, мелкие монеты на сумму три шиллинга и семь пенсов, парочку французских почтовых марок, которые он собирал для Дэниела, чек за пару носков, записку с напоминаниями: «Забрать ботинки из ремонта и купить масла», несколько грязноватых мятных конфеток и блокнотик для записей. Затем вручил Виллерошу карандаш и бумагу, а остальное сложил обратно.

Дипломат записал для него полезные имена и адреса, а когда они доехали до ближайшей к посольству улицы, остановил кеб, простился с инспектором и, перебежав через дорогу, исчез за углом.

Питт нанес визиты всем людям, упомянутым Виллерошем. Двух из них он застал дома, и они охотно побеседовали с ним.

– Ах, это же утонченная натура! – с улыбкой заявил О’Хэллоран. – Впрочем, я не видел его уже с неделю или даже больше – к сожалению, разумеется. В прошлую субботу я надеялся встретить его на вечеринке Уайли и рискнул бы поспорить на последний фунт, что он появится в понедельник в театре. Ведь там присутствовал сам Уайльд, а уж какую ночку мы потом провели, просто незабываемую… – Он пожал плечами. – Хотя если серьезно, то я, конечно, не присягну, что упомню всех, кто там гулял.

– Но Анри Боннара среди них не было? – уточнил суперинтендант.

– Вот это точно, – уверенно произнес О’Хэллоран, и его ярко-голубые глаза настороженно глянули на Питта. – Так, говорите, вы из полиции? Разве с ним что-то случилось? Почему вы заинтересовались Боннаром?

– Потому что по крайней мере один из его друзей полагает, что он пропал, – ответил Томас.

– И суперинтенданту полиции дали задание отыскать его? – усмехнувшись, спросил его собеседник.

– Нет. Но сегодня утром на Темзе у Лошадиной переправы обнаружили неизвестного покойника. Мы сочли, что это может быть он, однако двое представителей французского посольства не подтвердили нашу версию.

– И слава богу! – с чувством воскликнул О’Хэллоран. – Хотя жаль, конечно, этого бедолагу… Уверен, вы же не думаете, что Боннар имеет к этому отношение? Такое невозможно представить. Он совершенно безобидный малый. Быть может, немного диковатые вкусы в плане развлечений, но незлобив, абсолютно беззлобен.

– Мы даже не думали об этом, – заверил его Питт.

Приятель пропавшего дипломата успокоился, но больше не смог рассказать ничего полезного, и полицейский, поблагодарив его, отправился дальше.

Следующим пообщаться с ним изъявил желание Шарль Рено.

– На самом деле я скорее предположил бы, что он отправился в Париж, – с удивлением заметил он. – Кажется, я помню, как он говорил что-то о сборах и упоминал время отправления поезда в Дувр. Но все это говорилось между прочим, кстати, вы понимаете? Я могу лишь строить догадки. Увы, меня не слишком заинтересовали его планы. Сожалею.

* * *

Сэмюэль Телман с удовольствием отправился в контору речной полиции вовсе не потому, что питал к речникам особо теплые чувства, – просто, по его мнению, выяснение времени приливов и отливов было безгранично предпочтительнее попыток выяснения деликатной правды у иноземцев, защищенных дипломатическим иммунитетом. Инспектор не имел никаких возможностей, да и желания даже предполагать, какие поступки парня из лодки спровоцировали кого-то на его убийство. Телману слишком часто приходилось сталкиваться с омерзительными и трагическими сторонами жизни. Он вырос в крайней бедности и не понаслышке знал о криминальном мире и нужде, так же как и о порождающих их пороках. Но имелись еще делишки, которыми баловались так называемые джентльмены, особенно связанные с театральной богемой; о них приличному человеку и подумать-то было стыдно, не говоря уже о том, чтобы обсуждать.