Улей Хельстрома - [22]

С постоянного заседания Совета Улья:

«Последние расчеты показывают, что Улей станет испытывать давление от перенаселения, когда его численность перейдет рубеж шестидесяти тысяч. Без защиты, которую даст „Проект“ мы не можем этого допустить. Несмотря на все изобретения наших специалистов, мы беспомощны перед объединенной мощью Внешнего мира, чьи смертоносные машины уничтожат нас. Патриотизм наших работников приведет их к самоубийственным попыткам противостояния во имя обеспечения будущего своего вида. Но нас мало, а чужаков — много. На нынешнем этапе подготовки следует отложить реализацию плана, цель которого — преодоление неразумной жестокости природы. Когда-нибудь в будущем, когда у нас появится мощное оружие, такое как „Проект 40“, мы выйдем наружу, и если наши работники в этот день погибнут, то погибнут от своей самоотверженности, а не из-за алчности».

— Они, как всегда, тверды и вежливы, но уклончивы, — сказал Джанверт, отворачиваясь от телефона.

За окнами квартиры Кловис сияло солнце, и она одевалась, ожидая особого приглашения, которое, как они оба знали, скоро последует.

— Они велели тебе проявлять терпение, — произнесла Кловис. Она снова приняла свою излюбленную позу на длинной кушетке, поджав под себя ноги.

— И вот еще что, — заметил Джанверт. — Перуджи собирается лично возглавить команду. Старому Джолливейлу это не нравится.

— Ты считаешь, что он сам хочет поехать?

— О нет, конечно! Но он исполнительный директор. А когда Перуджи в деле, Джолливейл не может отдавать приказы. Он фактически не участвует в планировании операций. А это ему не нравится.

— Это точно, относительно Перуджи?

— Можешь не сомневаться.

— Это объясняет, почему они так мало сообщают.

— Согласен, — Джанверт подошел к кушетке и сел рядом с Кловис, взял ее за руку и принялся поглаживать мягкую кожу.

— Мне страшно, — добавил он. — Мне впервые за все время работы в этом грязном бизнесе по-настоящему страшно. Я всегда знал, что им совершенно на нас наплевать, но Перуджи… — Джанверт конвульсивно проглотил комок в горле. — Я думаю, он гордится тем, сколько людей может пустить в расход, и его абсолютно не заботит, чьи это люди — наши или чужие.

— Ради Бога, не дай ему догадаться о своих чувствах, — произнесла Кловис.

— О, разумеется. Я буду счастливым Коротышкой, всегда готовым плюнуть на все и расплыться в улыбке.

— Ты думаешь, мы отправимся сегодня?

— Самое позднее — ночью.

— Я часто думала о Перуджи, — сказала Кловис. — Спрашивала себя, кто он в действительности. Это странное имя и все такое.

— По крайней мере, у него есть имя, — заметил Джанверт. — Шеф…

— Даже не думай об этом, — предупредила она.

— А спрашивала ли ты когда-нибудь себя — мы и в самом деле работаем на правительство? Или… Не являются ли наши шефы невидимым правительством?

— Если уж ты хочешь узнать мое мнение, то я вообще не желаю ничего об этом слышать, — отрезала она.

— Хорошо то, что безопасно, — прокомментировал Джанверт. Он отпустил ее руку, встал и вновь беспокойно зашагал по комнате. Кловис, конечно, права. Это место прослушивается. Они точно знали, куда ему позвонить. Тут ничего не поделаешь: если твоя работа заключается в том, чтобы сделать мир прозрачным, как аквариум, то ты и сам оказываешься в этом аквариуме. Вся хитрость в том, как стать рыбаком.

Из «Руководства по Улью»:

«План построения нашего кооперативного общества вырисовывается через отбор работников, производителей и других специалистов, а также через развитие общего сознания Улья с помощью имеющихся у нас химических и механических средств. План следует внедрять с неуклонностью, которую необходимо соблюдать с величайшей тщательностью. Ибо каждое новое поколение является продолжением предыдущего, а каждый индивидуум — дополнением других. Учитывая эти обстоятельства, мы и должны строить наше место во Вселенной».

Когда Хельстром появился в студии, занимавшей большую часть северной половины сарая, молодая женщина, ассистент продюсера, работавшая неподалеку с застекленным ульем, махнула рукой, чтобы привлечь его внимание. Хельстром несколько секунд колебался, разрываясь между желанием немедленно подняться наверх на командный пост и пониманием, что необходимо поддерживать вид ничем не нарушаемого рабочего ритма. Он, конечно, узнал женщину — одну из немногочисленной группы, имеющей право на ограниченный контакт с чужаками. Она пришла посмотреть на работу над фильмом на законных основаниях. Девушка принадлежала к генетической ветви Нильс-8, не вполне удачной и требующей доработки в бридинг-процессе. Они проявляли вкусы чужаков, как и ФЭНСИ-линия.

Он заметил, что члены второй съемочной группы столпились вокруг улья в стеклянном ящике, сложив руки. Сцена говорила, что работа застопорилась. Это может дорого стоить. Хельстром взвесил важность проблем. На Старого Харви, несомненно, можно положиться — он выполнит все приказания. А прокат фильма принесет довольно внушительную сумму денег. Хельстром изменил направление движения и зашагал в сторону скучающей съемочной группы и ассистентки. У нее было некрасивое лицо, которое явно не украшали огромные очки, светлые волосы были стянуты на затылке в пучок. Она имела полное и, очевидно, плодовитое тело. Хельстром лениво спросил себя, проверяли ли ее на способность к деторождению.