Улей Хельстрома - [18]

Мысли Праматери:

«Лучшие должны спариваться с лучшими. Так мы производим лучших работников для решения тех задач, с которыми может столкнуться Улей».

В тот холодный апрельский день 1876 года, когда приступили к строительству первого Улья и начали копать туннели, продолжая естественные каверны под фермой, Праматерь сказала:

— Мы устремимся к совершенству, и поэтому станем «кроткими», коих земля примет однажды в свое лоно.

Комната, которую он сейчас занимал, была выкопана именно тогда, хотя и копателей, и Праматерь давным-давно отправили в чаны. Комнатушка имела шестнадцать футов ширины, двадцать два Длины и восемь футов от пола до потолка. Она не была квадратной, потому что в дальнем конце повторяла контуры природной каверны. Сначала думали устроить там дверь, но потом решили смонтировать канализацию, электропроводку и другие служебные коммуникации. По естественному известняковому лабиринту Улей спускался вниз на глубину более мили, а в диаметре имел почти две мили. Улей представлял собой кишмя кишащий муравейник. Число работников, проживавших в нем, равнялось приблизительно пятидесяти тысячам (что было куда больше, чем смела надеяться Праматерь). Улей — это густая сеть фабрик, гидропонных садов, лабораторий, воспитательных центров и даже подземная река. Она помогала вырабатывать энергию. Теперь уже не разглядеть исходной стены каверны — лишь ровная гладь серого, предварительно напряженного бетона.

Грубые серые стены в комнате Хельстрома за многие годы покрылись различными планами и набросками. Он никогда не стирал их — расточительная особенность характера, которую Улей прощал лишь избранным работникам. Стены покрывал толстый слой штукатурки, исчерканной записями, но которым можно было изучить историю Улья.

Несмотря на то, что комната была попросторнее, чем у других, обстановка ее соответствовала стандартам Улья. Кровать из бетонных плит, накрытых необработанной кожей с пенистой подкладкой, стулья той же конструкции, стол с керамической зеленовато-прозрачной столешницей, поддерживаемой опорами из твердой пластмассы, консоль с экранами и линией прямой связи с центральным компьютером, двенадцать металлических шкафчиков, изготовленных во Внешнем мире. Шкафчики Улья прочней, но он любил эти из-за дорогих воспоминаний. Платяной шкаф с одеждой чужаков говорил, что он один из ключевых работников, которые представляли Улей в том опасном мире, который находился за периметром. Кроме двух переносных ламп, одна из которых висела над столом, а другая — над консолью, комната освещалась трубчатыми лампами, располагавшимися на стыке потолка и стен, — это стандартная практика для всех галерей, туннелей и комнат Улья.

Он мог занять одну из новых усовершенствованных комнат на нижних уровнях, но Хельстром предпочитал эту, которую занял с того дня, как Праматерь отправилась в чан… «став одной из нас».

Хельстром шагал взад-вперед по кафелю, с беспокойством думая о чужаке. Кого этот человек представляет? Конечно, он оказался здесь не из праздного любопытства. Хельстром нутром чувствовал, что мощные силы Внешнего мира обратили свое смертоносное внимание на Улей.

Он понимал, что пора действовать. Иначе наблюдатели потеряют покой, станут раздраженными. Им необходима твердая рука и чувство, что предпринимаются конкретные действия. Хельстром наклонился над консолью, закодировал инструкции и послал их в систему. Они пересекут Улей, и ключевые работники выполнят все, что предписано. Каждый из них через центральный компьютер Улья увидит жесты-команды на экране. Сработает общая система защиты.

Как и многие ключевые работники, Хельстром знал, сколь тонка на самом деле эта система защиты. И понимание вызывало страх. Нильс хотел бы знать не больше, чем обыкновенный работник, которого заботит лишь то, что не выходит за рамки его прямых обязанностей.

Преследуемый этим страхом, Хельстром открыл ящик стола и извлек папку с пометкой «Джулиус Портер». Обычная метка, проставленная на папке, рассказывала, что случилось с плотью Портера, словно он являлся отобранным для генофонда материалом, а записи сохранялись лишь для оценки потомства. Но у Портера не было никакого потомства в Улье. Он принес с собой лишь ощущение таинственной угрозы, которая так и осталась неразгаданной. Что-то в облике нового чужака заставило Хельстрома вспомнить о Портере. Нильс доверял своим инстинктам. Он просмотрел набегавшие друг на друга строчки зашифрованной кодом Улья информации. По документам, которые у него обнаружили, Портер являлся работником балтиморской корпорации «Все для фейерверков». В конце он что-то пробубнил насчет «агентства». Это агентство представляло в пораженном ужасом мозгу чужака нечто, что способно жестоко отомстить за него.

Агентство.

Теперь Хельстром сожалел, что поторопился отправить Портера в чан. Да, с его стороны это было просто неосмотрительно и беспечно.

Идея причинять боль живым людям шла вразрез с идеологией Улья. Боль — это нечто знакомое. Когда болезнь поражала работника, и его нельзя было вылечить, он отправлялся в чан. Чужаки так не поступали, это было характерной особенностью Улья. Убивали — чтобы есть, чтобы выжить. Убийство может причинить боль, но она быстро проходит. Агонию не продлевали. Да, для выживания можно действовать и по-другому, но Улей избегал жестокости.