Укуси меня, имплант! - [10]

Казалось, что темнота, заполнявшая пространство зала, вытеснила отсюда воздух. Тьма была физически ощутима. Ее дыхание, ее неуловимый шепот наполняли каждый миллиметр пространства. И еще - удавалось различить легкое движение бесформенной темной материи, которая... поглаживала тусклый мрамор стен, пола и потолка.

После переворота Лусиан зачем-то поменял обстановку зала совещаний. Теперь он еще больше напоминал языческий храм греческого или римского стиля. По периметру стояли колонны и высокие статуи, едва освещенные слабыми лучами, что падали сверху. Изваяния античных героев застыли в сумраке - их строгие лица, устремленные вдаль взоры, гордая осанка и жесты могучих рук. Все с холодным оружием и в минимально необходимой одежде. Среди скульптур находилась и статуя нового председателя обкома в античной тоге.

Стола и кресел посередине не было. Единственное, что осталось, так это постамент и бюст товарища Чаушеску. Сам Лусиан сидел прямо под ним на полу, сложив ноги по-турецки, а приходящие сюда также должны были опускаться на пол.

По правую руку председателя находился его личный компьютер. Весьма своеобразный. Системным блоком служила отрубленная голова предателя-хакера, западного наймита, который попытался взломать компьютер Лусиана. Хакер успел перекачать данные в свой мозг. Обратная передача оказалась невозможной, поэтому пришлось использовать голову. Пока что все работало - в уши и нос были воткнуты сетевой кабель, шнуры от мышки, экрана, видеокамеры, принтера, джойстика и прочей периферии.

По левую руку находились две клетки. В одной на жердочках сидели волнистые попугайчики, а в другой играли совсем маленькие котята. Лусиан использовал их для психологического давления на особо впечатлительных членов партии. Обычно он предупреждал, что сильно расстраивается при неудачах подчиненных и убивает по птичке или котенку за каждый промах. На первый взгляд - бред, но... эти попугайчики и котята иногда казались такими милыми... такими пушистыми и забавными... Короче, на некоторых действовало.

Трудно сказать, что именно чувствовала Селин, когда смотрела на котят с попугайчиками. В эти моменты ей становилось немного не по себе, она снова не знала, чего хочет, зачем и когда. И чего должна была хотеть на самом деле, с самого начала. "Так надо, так надо", - успокаивала она себя и старалась сосредоточиться на чувствах долга и признательности наставнику, который спас ее. Ведь он сделал ее сильнее, в конце концов, открыл историческую правду. Ах, лучше бы он убирал подальше эти клетки, чтобы их не было видно. Зачем он так поступал? Ну зачем? Проверял? Наверняка попугайчики не настоящие, а репликанты какие-нибудь. Или электромеханические копии. Или... Но метания быстро проходили - сомнения исчезали в тот миг, когда...

Селин опустилась перед сэнсэем на колени - недавно усиленные титановыми суперсплавами. На ней был новый комбинезон из черных арамидных тканей - почти как в Матрице.

Селин закрыла глаза. Лусиан сидел как обычно - скрестив ноги и сомкнув веки. Он начал беззвучно говорить (вампиры иногда так делают):

- Когда-то очень давно человек научился мечтать. С тех пор мечты убивают, и льется кровь. Она лилась и раньше, но теперь ее больше. Это цена.

Его медленный, уверенный голос звучал как-бы внутри нее. Не злой и давящий, это был голос религиозного проповедника.

Селин непроизвольно сжала кулаки - скрипнули новенькие суставы.

- Пойми, у нас нет выбора - придется вывернуться наизнанку и многим пожертвовать. Что ты готова принести на алтарь народно-освободительной борьбы? Время, жизнь?.. Но этого мало. Он примет только твою душу.

В какой-то миг ей показалось, что в зале не только они вдвоем. Есть кто-то еще. Она приоткрыла глаза и периферийным зрением уловила - тьма тоже внимательно слушает его... Она замерла, ожидая продолжения.

- Взгляни на этих "милых зверюшек". На зеленых попугайчиков и желтых канареек. На белых пушистых котят.

Глаза Селин округлились до предела, когда она посмотрела туда. Девушка жутко испугалась того, что он прямо тут, при ней, казнит их, чтобы навсегда иссушить ее сердце. Навсегда погрузить ее во тьму, затушить последнюю искорку, стереть последнюю надежду, погасить затерянный лучик света, втоптать теплящуюся веру в прах и тому подобное...

- Они - не то, чем кажутся. Котята - особые метки системы, а птицы - ее агенты. Активные. Они нужны только для одного.

- Для чего, мастер? - прошептала Селин.

- Чтобы надвинуть на твои глаза розовые очки, радужный мирок, который призван сделать тебя слабой. Оккупанты хорошо потрудились над ним. Поэтому очень трудно объяснить, что такое диктат толерантности. Это режим, скрывающий правду.

- Какую правду?

- Что твоя сила идет от природы. Не от разума и его сомнений, не от заблуждений морали. Сила это источник, их которого пил человек до момента, когда научился размышлять и оценивать себя. Правда в том, что сомнение - это остановка, смерть. Должно быть что-то, что заставляет двигаться. Не осознаваемое. Ненависть, голод...

- Или иллюзии, - Селин моргнула, продолжая смотреть на котят с птичками.